Юрий Орлов - Прокуроры двух эпох. Андрей Вышинский и Роман Руденко

22 октября 1937 года Башкирский обком ВКП(б) исключил Хазова из партии. В решении обкома причина расправы с прокурором объяснялась тем, что «на протяжении ряда лет в работе прокуратуры существовала антипартийная линия замазывания классовой борьбы, смазывания политических дел и прямая защита ныне разоблаченных врагов народа, исключительное засорение аппарата прокуратуры классово-враждебными элементами».

В тот же день Г. И. Хазов покончил с собой. Было ему тогда чуть больше 40 лет. Но даже самоубийство было расценено парткомом прокуратуры как доказательство его «контрреволюционности».

В 1937 году Военной коллегией Верховного суда был приговорен к расстрелу первый прокурор Башкирии И. С. Герасимов. В конце 20-х — начале 30-х годов он работал также прокурором Свердловской области и заместителем прокурора РСФСР, а затем был выдвинут на должность управляющего делами Совнаркома РСФСР.

19 августа 1937 года Военная коллегия осудила к смертной казни третьего прокурора Башкирской АССР Г. К. Касымова. Перед арестом он был директором Казанского государственного педагогического института.

В 1939 году был репрессирован еще один прокурор Башкирской АССР — Х. Х. Хадычев.

2 июня 1937 года органами НКВД был арестован первый прокурор Татарской АССР Гимаз Богаутдинович Богаутдинов. Октябрьская революция выдвинула на руководящие посты многих молодых, энергичных людей, с оружием в руках отстоявших ее завоевания. В 20-летнем возрасте Богаутдинов стал председателем кассационного трибунала Татарской республики, затем — народным комиссаром и, наконец, в двадцать пять лет прокурором Татарской АССР. Эту высокую должность он занимал шесть лет, успев окончить химическое отделение физико-математического факультета Казанского университета. Получив диплом, он расстался с прокурорским креслом и был назначен заместителем директора, а потом и директором КГУ. Вскоре по его инициативе был создан Казанский химико-технологический институт, который он и возглавил.

Следствие по делу Богаутдинова продолжалось 10 месяцев. Вышинский, хорошо знавший его по совместной работе, даже не подумал хотя бы облегчить участь бывшего прокурора. В мае 1938 года в Казань приехала выездная сессия Военной коллегии Верховного суда во главе с диввоенюристом Матулевичем и с «разнарядкой» на расправу с лучшими людьми республики. В течение трех дней коллегия неустанно «слушала» дела на татарских «контрреволюционеров». На каждый такой процесс отводилось максимум 8—10 минут. В таком темпе решилась судьба и жизнь 120 руководителей Татарии и соседней Марийской республики. 10 мая 1938 года этой «коллегией» было рассмотрено и дело Богаутдинова. Его приговорили к расстрелу.

Б. Султанбеков в очерке «Архивы КГБ: легенды и реальность», опубликованном в книге «Мертвым не больно. Больно живым» (Казань, 2000 год) пишет: «Немало прокурорских работников подверглись необоснованным репрессиям и в Татарии. Назову только несколько трагических судеб прокуроров. После того как прокурор Чистопольского района Маннихан Закиров обратился в Прокуратуру СССР по поводу систематических избиений арестованных и доведения их до умопомешательства работниками местного НКВД, в мае 1938 года был арестован сам. Подвергаясь избиениям в самых жестоких и извращенных формах, Закиров держался до октября 1938 года, когда «признал», что возглавлял вредительскую группировку судебных и прокурорских работников района. Так же были выбиты показания во враждебной деятельности у прокурора Кукморского района Гизатуллина. Был исключен в январе 1938 года из партии за мягкость, проявляемую к семьям арестованных врагов народа, прокурор республики Е. М. Лейбович. В специальном письме на имя Вышинского секретарь обкома Алемасов просил не переводить опального прокурора в другое место, ибо его вопрос будет «решен» на месте». И далее: «Речь не идет о том, что работники юстиции и спецслужб противостояли репрессиям. Они были обязаны выполнять партийные решения, которыми задавались даже нормы отстрела. Так, например, в Татарии решением ЦК ВКП(б), отраженном в оперативном приказе НКВД СССР № 00447 от 30.07.37 г., была дана «квота» на ликвидацию через «тройку» 500 человек в течение августа — декабря 1937 года, а в следующем году цифры были увеличены. Но те из них, кто пытался соблюдать хотя бы подобие законности, немедленно подвергались репрессиям».

Вскоре после Казани выездная сессия Военной коллегии оказалась в Саратове, где ее уже «поджидала» большая группа арестованных «заговорщиков», среди которых было и немало прокурорских работников во главе с прокурором области Семеном Александровичем Приговым. Ему было предъявлено обвинение в том, что он с 1934 года являлся членом контрреволюционной организации, в которую его вовлек бывший заместитель наркома юстиции Украины Бенедиктов. По версии следствия, в 1935 году Пригов был «переброшен» для контрреволюционной работы в Саратовскую область, где связался с антисоветской организацией, во главе которой стоял Криницкий. Ранее, с 1925 по 1933 год, он был также участником националистической организации на Украине, руководимой Скрыпником. Пригову вменялось в вину также то, что он лично занимался вербовкой новых членов организации и создал правотроцкистскую группу в прокуратуре области. Дело рассматривалось 20 мая 1938 года. Приговор к высшей мере наказания был приведен в исполнение через день.