Василий Глотов - Наедине с совестью

- В чем дело, Сидор Сидорович?

- Одну минуточку. Сейчас я доложу вам все по порядку. - Он раскрыл папку, двумя пальцами взял верхний документ и подал его директору. - Вы знаете, что наш главный инженер никто иной, как крупный и опасный преступник? Действительная фамилия его не Смугляк, а Молчков. В 1939 году он убил шахтера в Донбассе и был приговорен к десяти годам лишения свободы. Во время войны этот субъект бежал из лагеря на фронт. Есть доказательство, что там он пристрелил моего двоюродного брата и присвоил его документы. Ясно?

- Какой ужас! А вы верите в это, Сидор Сидорович?

- Безусловно! Читайте, читайте дальше, - говорил он директору, подкладывая новые материалы. - Можете даже посмотреть на его фотографию. Я извлек ее из архивов уголовного розыска. Мне дали копию. Видите, какой орел в тюремной спецовке! Гнилой фрукт, ясно!

Директор сидел словно на гвоздях. Очень уж убедительными были документы. Лицо его то бледнело, то покрывалось холодным потом. Внимательно просмотрев еще несколько документов, он вышел из-за стола и начал нервно ходить по кабинету, от стены к стене. Ему было досадно и неприятно.

- Опорочил он нас, Максим Борисович! - по-женски голосил начальник отдела кадров. - Нужно срочно принимать меры. Иначе вам могут приписать и укрывательство и пособничество.

- И какие же меры вы предлагаете?

- Созвать партийное собрание сегодня же, немедленно! - внушительно заговорил Сидор Сидорович, складывая бумаги в "секретную папку" и не спеша завязывая ее. - Нужно исключить проходимца из рядов партии и добиться увольнения его с работы. Тут все ясно! Я глубоко уверен, что никто не осудит вас за строгие меры.

- Ясно. Но правы ли мы будем?

- Что заслужил, то пускай и получает.

Директор снова прошелся по кабинету. Начальника отдела кадров он знал уже давно как мелочного человека-склочника, хитрого интригана и неутомимого клеветника. К людям Сидор Сидорович всегда и везде относился с подозрением, очень болезненно реагировал, когда некоторые его сослуживцы выдвигались на большую работу или в революционные праздники отмечались как лучшие производственники. В душе директор ненавидел этого человека, часто не обращал внимания на его сигналы, но на этот раз вынужден был терпеливо выслушивать его доводы, соглашаться с ними. Позвонив секретарю партбюро, он пригласил его к себе, а Сидору Сидоровичу сказал:

- Вы пока можете идти.

Как и директор, секретарь партийного бюро был поражен обвинительными документами на главного инженера. Поняв, что дело чрезвычайно серьезное и что оно требует срочного разбора, он все же посоветовал директору вызвать Михаила Петровича на личную беседу, потом принять решение на бюро и уже тогда выносить дело на обсуждение закрытого партийного собрания. Директор согласился. Смугляка в это время на заводе не было: он еще утром ушел на вокзал встречать жену и сына, приехавших к нему из Харькова. Послали за ним машину со срочным вызовом. Приехав на завод, Михаил Петрович встретил во дворе директора, мрачного, недовольного. Спросил о причине срочного вызова. Тот кивнул на кабинет, натянуто сказал:

- Заходите ко мне, узнаете.

- А попозже нельзя?

- Нет, только сейчас.

- Что же случилось?

- Узнаете сейчас, узнаете!

Разговаривали долго. Потом состоялось заседание партийного бюро, а в шесть часов вечера в клубе завода началось закрытое собрание. Слово для информации предоставили Сидору Сидоровичу, как члену бюро. Длинный и нескладный, он вышел на трибуну и не спеша начал развязывать "секретную папку".

- Многоуважаемые товарищи коммунисты! - притворно сокрушаясь, обратился Сидор Сидорович к собравшимся. - Как ни больно мне, но я должен глубоко огорчить вас неслыханным делом в нашем коллективе. Речь пойдет о главном инженере завода. Этот более чем подозрительный человек, незаконно присвоивший себе фамилию моего погибшего дорогого двоюродного брата, много лет бесстыдно обманывал власти, бежал из лагеря заключения и с корыстной целью пролез в ряды нашей партии. Тут все ясно! Его боевые действия на фронте и учеба в институте являются для нас тайной, покрытой мраком неизвестности. Вы знаете, что этот замаскированный субъект совсем недавно опорочил прекрасную труболитейную машину и ее создателей. На руках его не отмылась еще кровь донбасского шахтера Григория Федько и, может быть, невинная кровь моего двоюродного брата, старшины Смугляка Михаила Петровича.

Коммунисты словно окаменели. Слова начальника отдела кадров сыпались на них, как снег на голову. За восемь месяцев совместной работы труболитейщики, техники и простые рабочие успели полюбить главного инженера. Они ценили его как высококвалифицированного специалиста, распорядительного начальника, удивительно скромного и отзывчивого человека. Смугляк сидел в углу, не поднимая глаз. Большим усилием воли удавалось ему скрыть свое волнение. Но как он ни держался, его широкие и сильные плечи опускались все ниже и ниже, на смуглом лице ходили желваки. А Сидор Сидорович все говорил и говорил. Потом для убедительности показал коммунистам фотографию Молчкова, скопированную в уголовном розыске и, заканчивая выступление, выкрикнул: