Владимир Абаринов - Катынский лабиринт

Для доклада Народному Комиссару Государственной Безопасности СССР тов. Меркулову немедленно установите, когда и куда было сдано белье, принадлежащее германскому подданному Киндер Конраду, начальником конвоя тов. Гурским.

Результат сообщите.

Начальник 2 отдела НКГБ СССР

майор государственной

безопасности

Баштаков

начальник 5 отделения

младший лейтенант

государственной безопасности

Круглов» [25] Там же, д. 198, л. 295.

Подумать только: сам нарком Меркулов занимается чемоданом безвестного немца, и с чем чемодан — с бельем! Да неужто же пропажей белья боялись прогневать германского посла графа фон дер Шуленбурга? Вот что такое Большая Политика, в которой нет мелочей. И летят строгие депеши командованию 11-й бригады, от него — в полк. пишет объяснительные записки младший лейтенант Гурский, вспоминает злосчастный чемодан, который держал он в руках год с лишним назад, — однако не удовлетворилась Москва, велят Гурскому прибыть лично, опросить, кроме того, красноармейцев из того конвоя, а они, конечно, все уже демобилизованы… И занимает вся эта морока на бумаге чуть не столько же места, сколько все советско-германские договоры с протоколами, вместе взятые.

Вернемся, впрочем, к полякам. Я сказал, что отношение к ним было в известной степени корректным (что подтверждает и А. А. Лукин в своем письме). Со временем, однако, оно ужесгочилось. Одно из доказательств содержится в оперативно-информационной сводке от 10.11.1940:

«12 августа с.г. при доставке одного военнопленного в тюрьму г. Москвы при обыске у него было обнаружено 2 клгр. 322 грамма золота. Золото находилось зашитым в двух полотняных поясах. До этого военнопленный конвоировался войсками несколько раз. Первоначально со станции Шепетовка в Старобельский лагерь, затем из Старобельска в Юхновский лагерь, из Юхновского лагеря в Грязовец, а из Грязовца в Москву.

Указанный факт свидетельствует о том. что производимый обыск составом конвоя является низкого качества, вследствие чего запрятанное золото не было обнаружено».

Случай и в самом деле небывалый: что за золото, в каком виде. откуда? Гадать бесполезно, а дополнительной информации никакой нет. Обращает на себя внимание и факт многократных перемещений военнопленного из лагеря в лагерь. Действительно, пленных довольно часто переводили с места на место: в каждом лагере, а также в областных управлениях НКВД, в Москве, Киеве и Минске с поляками работали следователи, заводили уголовные дела, разыскивали подельников; интересовались пленными и разведка с контрразведкой (об этом позже). С другой стороны, пленных сортировали — скажем, по профессиональному признаку.

«Начальствующему составу войск необходимо обратить внимание на проведение более тщательного обыска военнопленных, принимаемых из лагерей.

В дальнейшем обыск военнопленных производить на одинаковых основаниях с заключенными» . [26] Там же, д. 180, л. 276.

Из чего следует, что до середины ноября 1940 года пленные обыскивались на неких особых основаниях.

Сосредоточимся теперь на судьбе тех узников, чья трагическая участь составляет предмет этой книги. Речь пойдет о Козельском, Осташковском и Старобельском лагерях НКВД.

Офицеров от солдат отделяли уже в пересылках, содержали строже. Цитирую письмо Михаила Андреевича Добрынина из Бреста:

«В 1937–1941 годах я жил в Смоленске. Дом находился рядом с железнодорожным переездом, и я хорошо помню, как в 1939 году шли составы с польскими военнопленными. Часто у нашего переезда поезда останавливались и простаивали довольно долго. Мы, мальчишки, как и некоторые взрослые, подходили к составам и общались с поляками. Наши люди выносили им еду. Нам они раздавали польские монетки, шутили. Это был рядовой состав. На противоположной стороне путей были выстроены временные бараки, куда в сопровождении охраны выводили «панов». В основном это были офицеры, а также гражданское население, включая женщин и детей. Общение с ними не допускалось, но издали можно было смотреть».

Сначала опять цифры. Пытаться установить точное число пленных в каждом из лагерей бесполезно: цифры эти постоянно колеблются. Сошлюсь на профессора Мадайчика. изучившего все известные к моменту написания его кнш и источники. Его данные в принципе совпадают с архивными документами с допуском в пределах сотни, а по Старобельску с точностью до человека. По Мадайчику, в Козельском лагере содержалось приблизительно 4,5 тысячи офицеров, в том числе генералов — 4, конградмирал — 1, старших офицеров — 400. младших — 3500, курсантов — 500. [27] Czeslaw Madajczyk. Dramat Katynski. Ksiazka i Wiedza, Warszawa, 1989, ss. 16–17.