Владимир Абаринов - Катынский лабиринт

Кстати, вскоре после того как Наталья Сергеевна получила ксерокопию, мне позвонил ее непосредственный начальник — член двусторонней комиссии О. А. Ржешевский. Был он весьма любезен, спрашивал, что у меня нового по Катыни. предложил сотрудничество. Позиция Ржешевского в «катынском деле» была мне хорошо известна, [2] См. в частности, материал «Проясняя «белые пятна»» — «Международная жизнь», 1988. № 5, а также книгу: Кульков Е. Н., Ржешевский О. А., Челышев И. А. Правда и ложь о второй мировой войне. Изл. 2-е. доп., Москва. Воениздат, 1988. с. 272–275. поэтому от прямого ответа я уклонился, взяв неделю на размышление. Было совершенно очевидно, что Олег Александрович попытается использовать письмо в качестве аргумента в пользу советской версии. Условленную неделю он ждать не стал, а обратился к руководству газеты. До сих пор не понимаю, с какой целью: неужели он хотел блокировать таким образом мою работу? Как бы то ни было, он получил отказ, и я продолжал беспрепятственно заниматься катынской проблемой, правда, в свободное от основных служебных обязанностей время.

Между тем Олег Александрович все-таки ввел в оборот текст Лукина. В апреле 1989 года член советско-польской комиссии профессор Мариан Войцеховский дал интервью газете «Штандар млодых», в котором, в частности, заявил: «Один советский историк сказал, что генерал Серов в начале 1941 года находился в Козельске для подготовки эвакуации польских офицеров. С этим можно согласиться. Однако это не были польские офицеры, взятые в плен в июле 1940-го в Литве. Их было всего около 1000». [3] ТАСС, 18.4.1989, серия «АД», л. 4. [4] Профессор ошибается. Из документов видно, что в Козельском лагере содержалось 2353 человека, доставленных туда иэ Литвы. Еще 2023 рядовых и унтер-офицеров из Литвы разместили в Юхновском лагере. Данные на 23.7.1940 (ЦГОА. ф. 1/П, оп. За, д. I. лл. 89 90. Здесь и далее документы ЦГОА цитируются по публикации А. С. Прокопенко и Ю. Н. Зори в «Военно-историческом журнале». 1990. № 6).

Несостоятельность попыток тенденциозного использования информации Лукина видна невооруженным глазом. Тем не менее я понял, что в дальнейшем я должен с чрезвычайной осторожностью относиться к контактам с представителями официальной советской исторической науки.

Завершился этот сюжет в марте 1990 года, когда Н. С. Лебедева опубликовала в «Московских новостях» свой сенсационный материал, а в номере «МН» от 6 мая исправила некоторые из ошибок первой публикации. Странно, конечно, что Наталья Сергеевна не только не предложила статью «Литгазете», но и не сочла нужным сослаться на редакцию, оказавшую ей столь важную услугу, но не это главное. (В заметке от 6.5.1990, впрочем, имеется ссылка на меня, однако по-прежнему никаких извинений.) Разумеется, борьба за приоритет в такой теме, как Катынь, по меньшей мере неуместна, и я бы, пожалуй, промолчал, если бы конъюнктурные соображения не помешали Лебедевой проявить должную беспристрастность.

Однако займемся документами.

История конвойных войск началась 20 апреля 1918 года. В этот день приказом Наркомвоендела № 284 на основе добровольного найма была образована конвойная стража республики, состоящая из губернских и уездных конвойных команд. Одновременно при Главном управлении мест заключения Народного Комиссариата юстиции (ГУМЗ НКЮ) была учреждена Главная инспекция конвойной стражи. [5] ЦГАСА, ф. 40, оп. 1, д. 1, л. 1. Структура эта просуществовала недолго: уже 23 июля того же года ГУМЗ было преобразовано в Карательный отдел НКЮ. а Главная инспекция — в VIII отделение Карательного отдела (циркуляр НКЮ от 24.5.1918 [6] ЦГАОР, ф. 353, оп. 3. д. 661. и приказ Наркомвоендела № 466 от 18.6.1918 [7] ЦГАСА, ф. 38651, оп. 1. д. 100. л. 131. ). 9 сентября 1919 года постановлением НКЮ № 168 Карательный отдел переименован в Центральный карательный, [8] ЦГАОР, ф. 353, оп. 3, д. 678, л. 1. а VIII отделение — в Отдел управления конвойной стражи. «Лишь в июне 1924-го, — пишет А. И. Солженицын (мною эти сведения не перепроверялись), — декретом ВЦИК — СНК в корпусе конвойной стражи введена военная дисциплина и укомплектование через Наркомвоенмор». Во всяком случае, с 19 июля 1924 года существовало Управление конвойной стражи СССР при начальнике Управления мест заключения РСФСР, 30 октября 1925 года оно стало называться Центральное управление конвойной стражи СССР, в марте 1930-го — Центральное управление конвойных войск СССР при СНК СССР. [9] Сборник законов и распоряжений рабоче-крестьянского Правительства СССР, 1925. № 77, ст. 579 и 1930. № 48, ст. 497.