Савелий Дудаков - Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России

Любопытно, что Бондарев был прав, выговаривая Успенскому за ошибку в указании его вероисповедания – действительно, "вся вселенная" была уверена, что он молоканин. Это настолько укоренилось, что в одной итоговой статье о сибирском мудреце специально оговаривается: "Авторы некоторых заметок о Бондареве по неизвестным мне основаниям называют его молоканиным, другие же баптистом"108.

Врач B.C. Лебедев, получив рукопись Бондарева у Н.М. Мартьянова, переправил ее в редакцию "Русской мысли" с просьбой о пересылке ее Толстому. Прочитав рукопись, Толстой был потрясен. В письме, отправленном Лебедеву (он получил его 6 августа 1885 г.), великий писатель писал: «Василий Степанович! Вчера я получил через редакцию "Рус[ской] мысли" рукописи Бондарева, присланные Вами. Мое мнение, что вся русская мысль (конечно, не журнал), с тех пор, как она выражается, не произвела с своими университетами, академиями, книгами и журналами ничего подобного по значительности, силе, ясности тому, что высказали два мужика – Сютаев и Бондарев. Это не шутка и не интересное проявление мужицкой литературы, а это событие в жизни не только русского народа, но и всего человечества. Вчера я прочел эту рукопись в своем семейном кругу, и все встали после чтения молча и пристыженные разошлись. Все это как будто знакомо, но никогда не было так просто и ясно выражено, без того лишнего, что невольно входит в наши интеллигентные рассуждения.

Очень, очень вам благодарен за сообщение мне этой рукописи; она произвела на меня большое влияние. Пожалуйста, сообщите мне еще подробности о Бондареве: 1) его звание, семейное положение, его религиозные убеждения (как бы хорошо было, если бы они ограничились первородными законами и законами только нравственными, связанными с ними); 2) его образ жизни.

Я хочу написать ему, но если не напишу, то скажите ему, что есть человек – я – совершенно, без всяких оговорок согласный с его учением и желающий посвятить остаток своей жизни на то, чтобы убедить в ней людей словами и делом. Я не получил из редакции "Русской мысли" большой рукописи, а очень желал бы иметь ее.

Вы, должно быть, тот Лебедев – медик, которого года два тому назад выслали из Москвы; если вы тот, то я немного знаю про вас. Во всяком случае дружески жму вашу руку и от всей души благодарю вас за то, что вы вспомнили обо мне и сообщили мне рукопись.

Адрес мой: Тула.

Л. Толстой»109.

Возникает вопрос: почему Лев Николаевич испытал такое потрясение? Что способствовало быстрому восприятию идей Бондарева? Слова, написанные Лебедеву и затем многократно повторенные: "это событие в жизни не только русского народа, но и всего человечества", нешуточные.

К 1881 г. Лев Николаевич переживал, как известно, серьезный душевный кризис.

Русская деревня не могла себя прокормить. Был очередной голод, который в России чаще всего падал на начала десятилетий. И многие считали, что погромы, прокатившиеся на юге России в 1881 г., были связаны с недородом. Начался аграрный кризис, продолжавшийся вплоть до 1895 г. и сопровождавшийся перманентным голодом. К тому же аграрный кризис совпал с промышленным кризисом 1881-1882 гг., вызвавшим резкое сокращение производства и массовую безработицу, особенно в крупнейших индустриальных центрах. Однако "расточительный" вывоз зерна за границу продолжался; он не был оправдан экономической целесообразностью и получил эпитет "голодный", т. е. шел за счет сокращения потребления внутри страны110.

Толстой записал в дневнике страшные слова: "Революция экономическая не то, что может быть. А не может не быть. Удивительно, что ее нет". И далее как рефрен повторяется: "Курносенкова родила, воспаленье. И хлеба нет… Щекинский чахоточный мужик. Хлеба нет". Голод стоял на пороге России, он возвращался и возвращался и его нельзя было предотвратить. Лев Николаевич дружил с А.А. Фетом, своим соседом, великим поэтом и рачительным хозяином. И тот мог ему рассказать о ведение сельского хозяйства в разных пределах империи: «При… вступлении в остзейский край мне было 34 года, и я не могу умолчать о произведенном на меня впечатлении культурной страны, которую глаз беспрестанно сравнивал с нашею Русью.

Я должен признаться, что сравниваю тогдашнее состояние остзейского края, которого не видел с тех пор, с теперешним положением нашего черноземного населения, близко мне знакомых. Разница выходит громадная.

Почва этого края не выдерживает никакого сравнения с нашей черноземной полосою, а между тем жители сумели воспользоваться всеми данными, чтобы добиться не только верного, но и прочного благоустройства. Поля возделаны со всевозможною тщательностью, всюду проложили не широкие, но прекрасно содержанные шоссе; леса, дичина и рыболовство не подвергнуты беспощадному расхищению; небольшие, круглые и сильные крестьянские лошади прекрасно содержаны, и вы не встретите ни тощих кляч, попадающихся у нас на каждом шагу, ни нищих.