Эмиль Мань - Повседневная жизнь в эпоху Людовика XIII

34 Элиас Н. Придворное общество. М., 2002.

Составитель Шишкин В. В.

«Астрея» – пасторальный роман Оноре д'Юрфе (1607-1628), оказавший огромное влияние на прециозную литературу последующего времени. – Прим. пер.

Шарль Сорель, сир де Сувиньи – французский писатель.

Среди этих «вотчин» назовем еще следующие: монастырь Нотр-Дам, Тампль, аббатство Сен-Жермен-де-Пре, Сен-Лазар, Сен-Жан-де-Латран, Арсенал, аббатство Святой Женевьевы и т. д. Ими управляли бальи. Между ними и собственно городом нередко возникали правовые и имущественные споры. В пределах ленных владений ремесленники могли открывать лавочки, не имея патента, а в черте города они были лишены этого преимущества. Из всех «вотчин» только Университет обладал собственной почтой.

Цифра, которую мы приводим здесь, взята из подлинных регистрационных книг, где содержатся данные о взимании пошлины «за грязь». Другая цифра, которую можно найти в путеводителе по Парижу Антуана де Шаварланжа, на тридцать две тысячи больше.

Подрядчики и каменщики, возводившие здания, будучи не уверены в их прочности, гарантировали, что они простоят не более десяти лет. Так говорит Деламар в своем «Трактате о полиции».

Каменные дома строились высотой от семнадцати до двадцати метров, деревянные – в пределах шестнадцати метров.

Восемь в квартале Сен-Мартен, семь – в квартале Сен-Марсель плюс там же – одна овчарня.

В новых кварталах все получалось наоборот: к примеру, на Монмартре при застройке сразу же предусматривалась необходимость насыщения кислородом легких города. Тридцать два сквера, часть которых занимала площадь не менее двадцати туаз, сдавались в аренду или служили площадками для игры в шары, и наличие этих садов самым что ни на есть чудесным образом сказывалось на условиях жизни обитателей двенадцати улиц, образовывавших квартал в 1637 г.

В течение всего XVII в. настоящие тротуары имелись лишь на Новом и Королевском мостах.

«Крики Парижа», характерные для эпохи Людовика XIII, сохранил для нас один весьма интересный человек – Амброзио де Салазар, служивший Его Величеству секретарем-переводчиком с испанского. Они были собраны и опубликованы в небольшом и чрезвычайно редком, до сих пор никогда и никем не цитировавшемся издании, выпущенном вроде бы под названием «Tradado de las cosas mas notables qui se veen en la gran ciudad de Paris» в 1616 г. В этой книжке кроме собственно криков, видимо, записанных на улицах, можно было найти краткое описание столицы и ее важнейших памятников. Возможно, автор позаимствовал записи парижских уличных криков, изложив их в сокращенном варианте, из «Новой песни всех криков Парижа», которая упоминается гораздо позже, в 1714 году, в небольшой работе Труа «Крики Парижа» Сходство текстов позволяет верить в такое предположение. Следовательно, эту «песню» следует датировать началом XVII в.

Их называли еще «рыцарями доброй самаритянки».

Написанная и опубликованная в 1614 г. остроумная, изложенная великолепным стихом пьеса «Le Mathois ou Marchand mesle, propre a tout faire», в которой дан точный портрет этой продувной бестии, была переиздана во времена Фронды, в 1649 г., без первого четверостишия, и это может послужить доказательством того, что один и тот же персонаж возникал вновь и вновь во все эпохи смут.

Определение «дешевка» («pierreuses») применительно к уличным проституткам самого низкого пошиба появилось отнюдь не в наше время: его можно встретить уже в некоторых произведениях «вольной» литературы эпохи царствования Людовика XIII.

Здесь в оригинале все построено на игре слов: воры, раздевающие прохожих, называются по-французски «tire-laine», то есть буквально «срыватели шерсти», Гастона же Орлеанского прозвали «tire-soie», буквально – «снимающим шелка». – Прим. пер.

«Nom de Jesus» может означать и то и другое. – Прим. пер.

Впрочем, обстановка, должно быть, часто менялась – в зависимости от обстоятельств и времени года. В июле 1613 г., если верить «Мемуарам» Эроара, спальню молодого короля украшали гобелены с пасторальными сценами, причем каждое панно было снабжено вытканными объяснениями его сюжета.

У Людовика XIII очень долго не было на лице никакой растительности, и к услугам цирюльника он стал прибегать лишь на двадцать третьем году жизни. Он научился бриться сам, более того – научился брить других. Таллеман де Рео рассказывает, что однажды король самолично побрил всех своих офицеров, оставив им на подбородках лишь малюсенькие клочки волос. Об этом была даже сложена песенка.