Эдмон Фараль - Повседневная жизнь в эпоху Людовика Святого

Романтики нашли в Средневековье эпоху, соответствующую своим вкусам, и могли удовлетворять свой интерес ко всему живописному, изучая как человеческое общество, так и изделия ремесленников или произведения художников: ведь от Хильдеберта до Людовика XI на французском троне не было недостатка в оригинальных личностях, с VI по XV век население Франции отличалось своеобразными нравами и одеждой, и в течение всего этого периода произошло немало событий — зачастую причудливых.

Теперь, вероятно, картина, нарисованная с расчетом лишь на то, чтобы ее было интересно рассматривать, и изображающая только внешнюю сторону вещей, уже не отвечала бы нашим духовным потребностям.

Естественно, желая узнать, какой была повседневная жизнь людей прошлого, мы ожидаем, что нам опишут ее внешние формы и при этом для каждого конкретного элемента укажут соответствующее ему место. «В эпохе, от которой не сохранилось ни одного образца одежды или обеденного меню, история не видит жизни». Это правда. И, к счастью, более обширные и ранее совсем неизвестные сведения дают возможность воскресить былые нравы в картинах, отличающихся одновременно более научным и более достоверным колоритом.

Но налицо прогресс не только в нашем познании внешних форм жизни — не меньше мы продвинулись в сфере моральных и политических исследований, что позволяет глубже, чем прежде, заглянуть в душу средневекового общества и в сознание индивидов, из которых оно состояло. Вот почему мы обнаруживаем связь специфики жизни людей с физическими и моральными условиями, определявшими ее, и проявляем интерес к этой связи. Люди пили, ели и одевались, трудились, чтобы заработать на жизнь, преуспевали или страдали, защищались от злого соседа, помогали неимущему, женились и растили детей, развлекались, учились, исполняли долг благочестия; мало было бы показать, как они в свое время справлялись с этими нуждами, потребностями и обязанностями, если при этом по возможности не указывать, какое политическое и общественное устройство, какое распределение ресурсов, какие откровенные или скрытые убеждения, познания или неведение, чувства и предрассудки соответствовали каждому из действий, совокупность которых образует историю «одного дня». Поэтому в данной книге я старался воспроизводить не только фасад, но и идеи, объясняющие, почему его декор выглядит так, а не иначе, то есть представлять повседневную деятельность как следствие определенных базовых установок индивидов и групп.

Одной из условностей сюжета было ограничение области исследований очень коротким периодом времени и весьма небольшой территорией. Времена меняются быстро, особенно в том, что касается нравов и образа жизни; в разных провинциях люди также жили отнюдь не одинаково. На картине может быть отображен лишь один момент времени и одно определенное место. В принципе настоящая книга посвящена не всему Средневековью, а только временам Людовика Святого, и рассматривает не всю Францию, а только, или по преимуществу, Париж.

Однако, чтобы остаться в строгих рамках такого замысла, нужно либо располагать намного большим объемом сведений, относящихся к данному моменту и данному месту (ведь о том, что современники знают лучше всего, они меньше всего говорят), либо, скрупулезно придерживаясь достоверных данных об этом времени и этом месте, создать лишь фрагментарную картину, кусок гобелена со множеством дыр. Поэтому, не претендуя (и далеко не претендуя) на полноту, мы пошли на то, чтобы иногда затрагивать более ранние или более поздние периоды и не замыкаться в границах Парижа, а заглядывать и в провинцию в надежде, что это прольет некоторый свет на нашу тему.

Одна венгерская королева, дочь которой вышла замуж за короля Франции, приехала к ней в гости, в ее столицу. Франции она не знала и никогда не видела Парижа, где находился двор.