Нина Молева - Ее звали княжна Тараканова

1775 майя 11-го числа. Пиза

Надеялась ли в действительности неизвестная на помощь Орлова после первых своих подозрений при аресте, тем более после его уклончивого, ни о чем не говорящего письма? И почему именно с Англией связывала его появление и свое освобождение? По версии самого Орлова, все зависело от случайности, от благоприятных обстоятельств, но кто знает, где они могли подвернуться. Значит, или существовало другое письмо Орлова к неизвестной и другая договоренность между ними, или вне зависимости от Орлова Англия была тем местом, где неизвестная почему-то могла рассчитывать на помощь и вмешательство со стороны.

Судя по наплыву любопытных (сочувствующих?), здесь непонятным образом о неизвестной знали, ее приезда ждали, и почем знать, с какими намерениями. Ведь пришлось же русской эскадре раньше времени уйти из Ливорно ввиду все возраставшего недовольства населения и властей. Орлов испугался эксцессов, если не прямого политического конфликта. Все то же могло разыграться и в Англии. И не жила ли в неизвестной более или менее конкретная надежда на ее собственные английские связи, в свое время подтвержденные отношениями с лордом Вортли, Монтегю, Гамильтоном или даже сумевшим остаться в тени сэром Джоном Диком, жена которого проявила столько безукоризненного почтения и внимания к неизвестной.

Собственноручный рескрипт Екатерины II контр-адмиралу Грейгу

Г. контр-адмирал Грейг, с благополучным вашим прибытием с эскадрою в наши порты, о чем я сего числа уведомилась, и весьма вестию сею обрадовалась. Что ж касается до известной женщины и до ее свиты, то об них повеления от меня посланы г-ну фельдмаршалу князю Голицыну в Петербург, и он сих вояжиров у нас с рук снимет. Впрочем будьте уверены, что службы ваши во всегдашней моей памяти и не оставлю всем дать знаки моего к вам доброжелательства. Екатерина

Майя 16-го числа 1775 года.

Из села Коломенского в семи верстах от Москвы

Что ж, расчет Екатерины оказался точным. Будучи втянутым в историю похищения, С. К. Грейг пожелал получить за это все, что только могла дать царская милость. Он цепко держит неизвестную до появления специально назначенного офицера на Кронштадтском рейде — что из того, что это обошлось двумя лишними неделями жизни на корабле? Зато потом Грейг с чувством выполненного долга добился разрешения приехать в Москву, где находилась в это время Екатерина, и задержаться до празднования Кючук-Кайнарджийского мира. В этот день он был произведен в адмиралы, годом позже назначен командиром Кронштадтского порта.

Правда, дальше этого дело не пошло. Екатерина явно не хотела публично марать рук благодарностью за слишком темное дело. Зато, когда Грейг умер, она не поскупилась воздвигнуть над его могилой в Ревеле богатейший памятник из белого мрамора. Живой он был не очень удобен, мертвый несомненно заслуживал двойной благодарности.

А. М. Голицын — Екатерине II

Всемилостивейшая государыня!

Известная женщина, во флоте контр-адмирала Грейга находившаяся, и свиты ее два поляка, пять человек слуг и одна служанка, наконец, в Петропавловскую крепость, 26-го числа, в два часа поутру, привезены и посажены в приготовленные для них в равелине места. В тот же самый день приехал я в крепость, нашел сию женщину в немалом смущении от того, что она, не воображая прежде учиненной ею дерзости, отнюдь не думала того, что посадят ее в такое место. Оказывая мне свое в том удивление, спрашивала, за что с нею так жестоко поступают? Я тотчас дал ей разуметь причину сего основательного поступка и сделал всевозможное увещание, чтобы она все то, о чем ее будут спрашивать, ответствовала самую истину, не скрывая в своем признании никого из своих сообщников, почему и приказал в то же время делать ей на французском языке (для того, что она по-русски ничего не говорит) вопросы и записывать ее показание, переводя на русский язык.

История ее жизни исполнена несобытными делами и походит больше на басни; однакож, по многократном увещевании, ничего она из всего ею сказанного не отменяет, также и в том не признается, чтоб она о себе подложным названием делала разглашение, хотя она против допроса поляка Доманского была спрашивана. Не имея к улике ее потребных обстоятельств, не рассудил я, при первом случае, касательно до пищи возложить ей воздержание или, отлуча от нее служанку, оставить на некоторое время в безмолвии (поелику ни один человек из приставленных к ней для присмотра иностранных языков не знает), потому что она без того от долговременной на море бытности, от строгого нынешнего содержания, а паче от смущения ее духа, сделалась больна…