Зардушт Ализаде - Конец второй республики

— Они хотят сделать заявление. Последнее заявление, — сказал он. — Я просто продиктовал его и сказал им передать его мне, американцам и Ягубу Мамедову до того, как они начнут свой марш.

Мехмет Али не бежал по тонкому льду — он мчался во весь опор.

На балконе кто-то выключил музыку марширующих «mehter» и молодой человек зачитывал по пунктам то, что только что продиктовал Байар.

«… Истощив терпение народа… ничего, кроме незаконного захвата власти… сожалея о необходимости применить силу для восстановления конституционного порядка, нарушенного 14 мая… обращаемся к демократическим силам мира…»

Это был обычный вздор воззваний и манифестов революционеров, когда кости уже брошены — только на этот раз это было написано рукой Мехмета Али. Было немного больше четверти третьего. Абульфаз Эльчибей, почти невидимый в толпе из дюжины телохранителей с радиопереговорными устройствами, взял микрофон, чтобы сказать последние слова отрядам и народу перед тем, как они отправятся в поход. Оглушающий рев поддержки, раздававшийся с улицы, заглушал почти все сказанное им, оставив только хорошо знакомые слова: «Предстоит долгая и трудная дорога, но мы знаем, что идем правильным путем! СВОБОДА ИЛИ СМЕРТЬ!»

AZADLIG! AZADLIG! AZADLIG!

Я думал, что он просто дал команду выступать и начал пробивать себе дорогу вниз, на улицу, как вновь вырвался громоподобный рев из толпы.

BOZKURT! BOZKURT! BOZKURT!

Это был Искандер Гамидов — «Серый волк». Я клянусь, что он посмотрел на свои часы и что-то подсчитывал. Затем Искандер сказал что-то в микрофон, что невозможно было разобрать из-за происходящего вокруг: рев толпы, кричащей его имя, рев бронетехники за штаб-квартирой Фронта, и рев громкоговорителей, включенных на мощность, раздирающую уши.

ALLAHU AKBAR! ALLAHU AKBAR!

ORDUMUZ DAIMA OLSUN MUZAFFAR!

Затем распахнулись железные ворота, скрывающие от назойливых глаз парковочный двор Фронта, и первые бронированные машины прогрохотали по улице, вгрызаясь траками в мягкий асфальт раннего лета и перемалывая бордюры. БТР, затем другой, затем грузовик, заполненный людьми с автоматами и гранатометами, еще один БТР, передвижной зенитный комплекс, грузовик с ликующими солдатами, посылающими поцелуи толпе и толпа, посылающая поцелуи обратно. Затем первый танк, потом второй — как будто из ниоткуда взялся Искандер с вооруженными людьми и бронетехникой. Бронированная колонна вышла полностью и тут же к ней присоединились тысячи и тысячи граждан, решивших совершить революцию или умереть.

Я мчался по лестнице в нашу квартиру на третьем этаже, где нашел своего близкого друга Лауру ле Сорну и Хиджран. Первая была испугана и вынужденно высунула свою голову наружу, а последняя только вернулась из штаб-квартиры Фронта и громко жевала.

— Они маршируют, — сказала Хиджран. — Давайте пойдем к зданию аппарата президента.

Было пятнадцать минут четвертого, когда мы пришли, но здание не было в пламени. Полицейские, окружившие здание, бездельничали и единственным действием, которое мы смогли увидеть — это была пара секретарш, уходящих через заднюю дверь с коробками личных вещей. Я приблизился к группе полицейских и спросил, как идут дела.

— Прекрасно, прекрасно, — ответили они.

— Аяз в здании? — спросил я.

Полицейские не были уверены, но несколько минут назад приходил человек из посольства Ирана поздравить Муталлибова с возвращением на должность, как они думали. Почему бы ему не быть там? Это здание президента, и он президент!

Известно ли полицейским, что армия людей из Народного Фронта в данный момент идет на них?

Один из них посмотрел на свои часы и улыбнулся.

— Они говорили, что собираются атаковать нас в 2 часа, а сейчас уже больше половины четвертого, — он улыбнулся, — Они всегда говорят и никогда не действуют.

— Мы знаем, что делать, если они достаточно глупы, чтобы прийти сюда, — сказал другой, похлопывая по оружию.

— Они уйдут домой, поджав хвосты, — хохотнул решительно третий. Затем раздался шум ниже здания аппарата президента, который стер улыбки с их лиц: звуки длинных очередей автоматического оружия, раздавшихся откуда-то из-за филармонии.

— Сюда идут, — сказал один из полицейских, перезаряжая свой Калашников. Похожим волнением была охвачена группа людей из службы безопасности, расположенных ниже по улице и на широких ступенях, ведущих к основному входу в здание. Хозяин нашей квартиры Фуад стоял в середине группы, стоящей перед зданием. Он смотрел вперед, и я поймал его взгляд. Он мрачно кивнул и дернул головой в сторону. Он пытался сказать: «Уходи отсюда».