Зардушт Ализаде - Конец второй республики

Раздалась еще одна очередь, и все полицейские взяли свое оружие наизготовку. Было не очень умно стоять в проходе, который будет простреливаться, так что я схватил Хиджран и потянул ее назад в маленький парк за зданием аппарата президента. Он был заполнен полицейскими и другими людьми из служб безопасности, собирающимися защищать этот фланг, если армия фронта придет с этой стороны.

Еще один взрыв раздался где-то вдалеке со стороны фасада здания и привлек внимание в ту сторону. Командирский автомобиль скрипнул тормозами и выскочивший из него офицер начал кричать на группу полицейских, сидящих на скамье, видимо, пытаясь отправить их вперед на линию защиты. Некоторые из полицейских не хотели идти, и офицер хотел уже ударить одного из них, но, замахнувшись для пощечины, остановился и посмотрел наверх.

На холме выше нас кто-то палил долго и спокойно из автоматического оружия. Затем раздался еще один взрыв. Тишина на какое-то время, а затем раздался грохот сотен автоматов, гранатометов и тяжелых пулеметов.

— Это парламент! — заорал кто-то. — Они стреляют в парламент.

Вдруг картина стала проясняться — предварительная стрельба перед президентским зданием была диверсией. Основная колонна Искандера шла на парламент и телевизионную станцию, располагающиеся на холме. Полицейские защищали не то направление. Тяжелые удары пушек и очереди танковых пулеметов доносились эхом вниз, и как бы не разворачивалась битва наверху, смятение и хаос начали охватывать силы безопасности внизу. Они не могли ничего сделать, не оставив защиту президентского здания и не предприняв собственную атаку на вершину холма. Сделать из Фронта, шагающего по широкой улице фарш, это одно, а совершать самоубийство — совсем другое. И масштаб звуков, и неистовство армии Искандера в действии, как раз и показывали, какой могла бы быть атака на вершину холма.

Еще больше хаоса добавляло положение массы обычных людей в окрестностях, которые оказались на улице, когда начался этот вихрь событий. Так же, как и мы, они не хотели оставить прикрытие из ряда зданий между собой и сражением наверху. Но теперь они видели цель, на которую могли направить свой гнев и разочарование: полицейские силы, охраняющие аппарат президента.

— Смотрите, куда вы нас привели! — орал один обезумевший мужчина, выпрыгнув из безопасного места и набросившись с кулаками на трех полицейских. — Вот кого вы защищаете!

— Вы собаки, собаки! — ругалась пожилая женщина. Сидя за стеной с пакетами продуктов вокруг себя, она плевала на любого полицейского, который оказывался в пределах досягаемости.

Было время зарегистрировать историю об атаке, если только я сумею получить связь вовне.

— Пошли, — сказал я Хиджран, — может, у Лауры есть выход на линию

— Ты иди, — откликнулась она, — я останусь здесь.

— Немедленно уходим отсюда вместе.

— Нет.

— Пожалуйста.

— Нет.

Я представил, как это выглядит: домашняя ссора на улице в городе, где идет революция. Мне не хотелось в этом участвовать.

— О’кей, — согласился я неохотно, — ты остаешься здесь. Я вернусь за тобой через 5 минут.

Я пробежал 200 или 500 метров к дому и ворвался внутрь.

— Что случилось? — спросила Лаура. Она стала белой, как постельное белье.

— Гражданская война, — ответил я коротко. — У тебя есть связь?

— Нет. Где Хиджран?

— Там, на улице. Она не захотела возвращаться.

Мы пытались дозвониться до оператора несколько минут, но было уже четко понятно, что кто-то прервал связь. Так что я отказался от этой затеи и побежал на улицу, туда, где пряталась Хиджран. Она исчезла.

— Где Хиджран? — спросил я у Эльмиры, нашей местной журналистки, которая жалась в канаве поблизости. Она смогла только сквозь рыдания указать куда-то в сторону парламента.

— Она поднялась на холм? — спросил я недоверчиво.

В действительности мне не стоило удивляться исчезновению моей жены. Я начал понимать, что звуки и запах стрельбы притягивали ее, и она хотела быть участницей событий, даже если они увлекут ее в ад. Я не робкого десятка, но мне оставалось сделать то, чего хотелось меньше всего — пойти за ней на холм.

— Дерьмо, — сказал я в сердцах, — почему она поступает так со мной?

Стрельба превратилась во взрывы, которые раздавались в унисон моим шагам, и вдруг установилась странная тишина.

Теперь оставалось только подсчитать трупы и решить — кто выиграл.

На ступенях парламента было очень много тел и все они были очень даже живыми. Моя жена Хиджран была одной из них, и она танцевала с каким-то солдатом, с гвоздикой в дуле его оружия — просто один из празднующих, веселящихся людей. Другой была моя старая приятельница Нурджахан Гусейнова с 19-го отделения почты. Она была буквально в экстазе от «победы», и целовала всех, до кого могла дотянуться, включая военного атташе США.