Филипп Эрланже - Резня в ночь на святого Варфоломея

Естественная реакция на ужасы 24 августа привела массы разумных католиков к мысли принять случившееся. Но это движение, которое месяц назад оказало бы огромную помощь Екатерине и, несомненно, избавило бы ее от совершения своего отчаянного поступка, это движение позволило ей избежать худшей опасности. Ибо, отнюдь не консолидируясь у трона, как им, казалось, было предназначено, «политики» уже помышляли об альянсе с протестантами и даже о мятеже. Их глава, Монморанси, который больше не появился при дворе, был умеренным, не способным воспламенить порох. Напротив, его брат Дамвиль вызвал существенные волнения. Что до герцога д'Алансона, надежды этой партии, он направил эмиссаров к своей «нареченной», королеве Елизавете, и мечтал, чтобы его увез английский флот!

Бирон, уцелевший в ходе Варфоломеевских событий, намечался в губернаторы Ла-Рошели, но отказался. Карл IX обратился тогда к Ла Ну, спасшемуся при Монсе, протестанту-роялисту, который, согласно Кавриана, обладал тремя достоинствами: добродетелью, постоянством и военным талантом.

Завязались переговоры, с самого начала грозившие неудачей. С октября месяца война казалась неизбежной. Нужно было любой ценой нейтрализовать королеву Англии и еще раз заявить о серьезности заговора, который мог бы оправдать в ее глазах Парижскую Заутреню.

27 октября добрая королева Елизавета Австрийская родила принцессу. Несмотря на разочарование, которое всегда вызывало рождение девочки, в Лувре начались обычные торжества.

Вечером того же дня дикая толпа то ли участников религиозной резни, то ли революционеров заполнила Гревскую площадь, зловеще освещенную дымящимися факелами. У одного из окон Ратуши, позади занавеса, стояли король, королева-мать и король Наваррский. Раздался невероятный шум, когда привезли телегу, в которой находились закованные, забросанные грязью Кавень и Брикемо. Зрелище стало еще жутче, когда появилось набитое сеном чучело, изображавшее адмирала, которое волочили от Консьержери, привязав к хвосту коня. Три виселицы вырисовывались на фоне ночного неба. Осужденных с трудом к ним доставили, ибо обезумевший сброд хотел их растерзать. Был оглашен приговор Парламента. Затем Брикемо начал подниматься по лесенке. Лейтенант превотства спросил его, не желает ли он сделать последнее признание. Старик уже обрел стоицизм, достойный его друга адмирала. Он сказал:

— Молю Бога, перед судом Которого скоро предстану, простить короля и всех, кто причина тому, что я умираю невиновным, равно как желаю, чтобы Он простил мне грехи, которые я совершил.

Взойдя на последнюю ступеньку, он заговорил опять:

— Я бы хотел поговорить с королем, но… Палачи уже схватили его, и то были его последние слова. Кавень умер, не раскрыв рта. В свою очередь, чучело в одежде и со знаками отличия Колиньи тоже закачалось на виселице. Какой-то бойкий малый прилепил к его лицу кусочек мастикового дерева, имитирующий легендарную зубочистку. Екатерина, давно уже нечувствительная, 127 127 ЕЕ давно превозносили и еще больше корили за доброту. ничуть не была садисткой. Ее присутствие должно было показать, какое значение она придает заговору. Совсем не так обстояло дело с Карлом. Христианнейший король, окруженный факелами, подошел поближе, чтобы рассмотреть качающиеся трупы и чучело человека, которого он боготворил три месяца назад. «Никто этого не одобрил», — вынужден был написать Брантом. Карл не вернулся после этого в Ратушу, где роскошным банкетом отмечались одновременно казнь его жертв и рождение его дочери. В то время как двор пировал, толпа опрокинула виселицы, искрошила трупы на кусочки и стала спорить за право обладания каждым. «Среди всех этих трагедий, — пишет Уолсингем Лейстеру, — последняя — самая ошеломляющая и самая невероятная. Лично наблюдать за казнью одного из своих подданных и одного из своих самых старых солдат — неслыханный пример в христианском мире. Бог не позволит, чтобы монарх с таким характером долго правил своими людьми».

Альбер де Гонди, граф де Рец, был человеком незаменимым. Один из организаторов Варфоломеевской резни, сполна ею воспользовавшийся, он знал, как умерить негодование лютеранских князей. И опять же его Екатерина послала в Лондон поддержать Месье, дабы соблазнить Елизавету. Законченный артист «Комедии дель Арте», Рец потряс Карла IX 23 августа своими патетическими монологами. В присутствии королевы Англии он блеснул талантом адвоката, гибкостью обольстителя. Он ходатайствовал по делу своего повелителя, гарантировал его добрые намерения, но в первую очередь стремился показать слабость разгромленной, пришедшей в полное расстройство партии. Великая государыня хорошо понимала, что было бы безумием жертвовать ради побежденных дружбой с Францией. Эта дружба, в которую кинулись с головой король и его мать, потребовала бы в награду… да хотя бы добиться для них займа! Рец добавил много всего заманчивого и лестного.