Лайонел Дэвидсон - Ночь святого Вацлава

Когда я вошел к Хрюну в кабинет, он сидел, уткнувшись в свой гроссбух, и это значило: мисс Воспер умудрилась меня обогнать. Я уже полдня крутился перед его дверью с узорчатым стеклом, и она это, конечно же, усекла.

Он так прилежно трудился, прямо головы не поднимал – а обычно он сразу смотрел, кто вошел, – и, прождав пару минут, я стал шаркать ногами и вызывающе покашливать.

Наконец он вскинул на меня свои «приветливые утомленные» очи и произнес:

– Да, Николас? – А палец все упирался в какую-то строчку.

– Я бы хотел с вами поговорить… если вы не очень заняты.

А ведь еще недавно я клялся себе, что не произнесу этих последних слов, и потому, чтобы хоть как-то спасти самолюбие, громко добавил:

– Это очень важно.

– Ну, раз так важно, то не стоит откладывать, – сказал Хрюн с иронией, написал несколько цифр и слегка отодвинул линейку. – Чем могу служить, Николас?

– Это насчет жалования, – сказал я и уселся на стул, которого он мне не предлагал. Когда-то я здесь сидел, дожидаясь своего папу. В те времена Хрюн был его младшим партнером. – Мне на семь фунтов в неделю не протянуть. [1]

Хрюн недоверчиво на меня уставился:

– Как юноша, никем и ничем не обремененный, не может прожить семь дней на семь фунтов? Да о чем ты, Николас! Почтальон, у которого на шее семья, получает не многим больше!

– А вот я не могу! После уплаты за жилье и еду у меня остается пятьдесят шиллингов. А мне еще нужно на одежду, на развлечения, и чтобы пойти куда-то с девушкой…

– О какой одежде ты толкуешь, Николас? – он укоризненно покачал головой. – Ты отлично приоделся, когда вернулся из армии. Да я сам покупаю себе новый костюм раз в три года! Все дело в машине. Я с самого начала тебе говорил, что это излишество, недозволенная прихоть. Возьми к примеру меня, разве у меня есть машина?

Он ждал моего ответа, улыбаясь, чувствуя своим хрюшачьим нутром, что сумел-таки меня поддеть. И, когда я промолчал, добавил:

– Будь умницей, Николас, хоть раз послушайся доброго совета. Тебе двадцать четыре года, ты, слава богу, здоровый парень. Когда ты досконально изучишь дело, то войдешь в него полноправным партнером. А пока, в твоем положении, все эти разговоры про должности и прибавки – просто стыд и срам. Ты получаешь приличные деньги. Неужели ты думаешь, что нарабатываешь на семь фунтов в неделю?

Он снова замолк, с вытянутой рукой и издевательской улыбочкой на лице. Я предвидел, что он это скажет. И Маура учила меня, как я должен отреагировать. Но я, видит бог, не находил ответа. Хрюн знал меня всю мою жизнь. Его младшая сестра была моей нянькой. Когда он в первый раз вошел в эту комнату, я описался на этот самый стул. Я даже звал его когда-то дядей Карелом, у меня и сейчас это порой вырывалось.

– Я знаю только одно, – угрюмо буркнул я, – что в это жалованье мне не уложиться. Я всю дорогу занимаю. Просто не вылезаю из долгов.

– Долгов? И кому ты должен?

– Самым разным людям. Пару недель назад мне даже у матери пришлось пятерку занять.

– А вот у матушки-то занимать не стоило! – укоризненно воскликнул Хрюн. – Знаешь ведь, что всегда можно одолжить у меня. Зачем ее беспокоить? А, кстати, как поживает наша очаровательная дама?

– Нормально.

Маменька жила в Борнемуте, и я знал, что на самом деле это деньги Имре, проживавшего в том же частном пансионе, и что она вроде бы попросила его одолжить мне до тех пор, пока я не смогу вернуть.

– Как же я давно ее не видел! – грустно сказал Хрюн. – Из-за этой вечной перегрузки у меня никак не выходит ее навестить. Она все такая же красавица?

– Да, – ответил я, и это было правдой.

– А мистер Габриэль? Как у него с легкими? – участливо расспрашивал Хрюн.

– У Имре тоже все нормально.

Ничего у Имре с легкими не было. Просто он уже долгие годы был влюблен в мою мать, и так называемый недуг был предлогом, чтобы жить рядом с ней, в Борнемуте. Он там торговал марками в каком-то отеле.

– Нет, я обязан их навестить! В будущем месяце, как только пройдет ревизия, сразу же и поеду.

– Понимаете, она все еще живет представлениями прошлого… – поспешно сказал я, потому что он вроде и правда собрался это сделать. Мама всегда смотрела на Хрюна свысока (свою карьеру он начал с подметания полов на стекольном заводе ее отца). И вообще она вбила себе в голову, что он просто ведет дела, пока я не соблаговолю взять их в свои руки. Хрюн сразу смекнул, что к чему, и сказал только: