Лайонел Дэвидсон - Ночь святого Вацлава

Сам бы я даже близко не подошел к Хрюну с этим разговором.

Но еще больше, чем вечные хлопоты вокруг Хрюна, ее занимал мой дядя Бела. Бела – это мамин брат. За несколько лет до войны он уехал в Канаду и теперь проживал в Ванкувере. Он никогда не был женат и, приехав однажды к маменьке в Англию, уже после нашего переезда из Чехии, сказал ей, что я его единственный наследник.

В любой семье вроде моей, где имеются европейские связи и родственники-эмигранты, непременно есть и фигура типа дяди Белы. Я смутно помнил массивного человека с астматической одышкой, о котором отец говорил, что он дикий скряга. Он и в самом деле не помогал маменьке никогда и ни в чем, Их его единственным подарком была безвкусная брошка с цирконами, которую она никогда не надевала.

Имя Белы почти не исчезало из маменькиных разговоров. Послушать ее, так он непременно сделает меня по меньшей мере миллионером, и единственное, что возмущает, – почему он до сих пор не удосужился перевести деньги на мое имя.

Может, из-за того, что он так прочно утвердился среди маменькиных мифов, я постепенно стал воспринимать его как какое-то недоразумение. Маменька постоянно ему писала и, насколько мне известно, каждый раз старалась ненароком ввернуть мое имя. А дядя Бела с тем же старанием опускал его в своих редких и на удивление безликих письмах – явно раскаивался в своем прежнем порыве. У него был консервный завод, и единственным упоминанием о положении дел было ежегодное нытье по поводу того, что фруктов мало и они очень подорожали.

Хотя Маура ни разу с маменькой не встречалась, она точно так же уповала на Белу, а уж трепыхалась по этому поводу даже еще больше. Тем более, что она знала истинное положение моих дел и потому считала мое нежелание просить у него помощи настоящим кретинизмом. Я же в пику ей превратил дядю Белу в ходячий анекдот – мол, чем сильнее мы ждем корабля, тем меньше у него шансов добраться до гавани. Но постепенно он сделался для нас некой вездесущей тенью, и даже сам я по дурости поддерживал в себе эту мистическую веру в него.

Сигарета догорела, я придавил окурок, скрепя сердце расстался с тахтой и пошел вниз, звонить. Маура тут же ответила.

– Это Николас, – сказал я.

– Ну?

– Что – «ну?» – раздраженно буркнул я.

Она чмокнула меня в трубку и спросила:

– Ну, как это было? Ты с ним говорил?

– Ага.

– Ты рано ушел. Я решила, что ты с ним поругался.

Миссис Нолан вышла из своего закутка, и, решив, что с таким же успехом можно изложить все обеим политическим партиям сразу, я быстро сказал:

– Слушай, Маура, мне пришлось уплатить за машину, и теперь на всю неделю – ни шиллинга. Я не смогу принести бутылку.

– Ну, притащи бутылку пива, Николас. Там у них еще с прошлого раза полно.

– И на пиво тоже нет, – громко сказал я. – У меня нечем платить за квартиру. Придется парочку дней поскучать без ленча. Так что сегодня мне вообще нечего туда соваться.

Маура вроде усекла, что это рассчитано на чужие уши, и сказала:

– А ты купи и запиши на мой счет.

– Да не стоит.

– Хорошо, тогда встретимся прямо там. А все-таки, что же он тебе сказал?

– Ладно. Пока. – И я быстренько повесил трубку. В любом деле главное – быстрота.

Миссис Нолан слушала, стоя у меня за спиной.

– Поражаюсь, как после таких грубостей ваша барышня вообще соглашается с вами встречаться! – сказала она.

– Я очень нервничаю из-за денег, миссис Нолан! – бледно улыбаясь, ответил я.

– Да уж вижу, что на этой неделе мне платы не видать! – сказала она своим особенным тоном, в котором звучала шутливая угроза.

– Вы же знаете, миссис Нолан, что у меня и в мыслях нет подводить вас с квартирной платой! – решительно возразил я. – Я уж как-нибудь выкручусь…

– Да разве я про вас, чудак вы этакий? Это я про других. Только вы им не рассказывайте, а то и они побегут машины покупать. – Она шутливо подтолкнула меня плечом в знак того, что ничего такого не имеет в виду. – И обязательно идите на свою вечеринку, а то вдруг кто-нибудь уведет вашу подружку! Уж тут-то мы загрустим, правда ведь? У меня завалялась бутылочка портвейна, можете ее взять.

Я пошел за ней на кухню и соблаговолил взять бутылку английского портвейна, которую она вынула для меня из холодильника. У нее всегда была заначка в этом странном месте.

– А пока не убегайте далека. Через десять минут ужин. По случаю пятницы у меня для вас отличная рыбка, такая, как вам готовила ваша мама. – Она повторяла это каждую пятницу, и я никогда не понимал, о чем она говорит.