Александр Мыльников - Искушение чудом [«Русский принц», его прототипы и двойники-самозванцы]

Важно подчеркнуть, что заключение ленинградской экспертизы не противоречит описанию внешнего вида Петра Федоровича в записках Фавье, с которыми модельер предварительно сознательно ознакомлен не был. Тем не менее полученные выводы нельзя рассматривать как безусловные. Они, скорее, носят поисковый характер, поскольку строгая методика восстановления облика фигуры по историческим костюмам отсутствует. В этом убеждают сведения, которые любезно сообщила нам в 1989 г. хранитель Оружейной палаты московского Кремля Э. П. Чернуха. Проведенные здесь независимо от наших обмеры одежды Петра III, находящейся в фондах музея, дали несколько иные результаты. В частности, предположительный рост императора оказывается выше, около 180 см [3] Расчеты опирались на методику, изложенную в кн.: Дунаевская Т. Н ., Коблякова Е. Б ., Ивлева Г. С . Размерная типология населения с основами анатомии и морфологии. М., 1973. С. 33–34; Козлова Т. В. 1) Художественное проектирование костюма. М., 1982. С. 105–110; 2) Костюм как знаковая система. М., 1980. 68 с.; Черемных А. И . Основы художественного проектирования одежды. М., 1968, С. 34–36. .

….Вопросы, вопросы. Сколько их! Почему, если принять на веру традиционную и якобы пересмотру не подлежащую характеристику Петра III, его имя стало столь популярным в народной среде? Причем не только российской, но и зарубежной. Почему на протяжении длительного времени оно буквально магнетизировало сознание широких демократических кругов? Что это — следствие только лишь наивности и иллюзорности политических представлений народных масс? Полнейшая утрата ими здравого смысла? Ошибка? Но почему не только в России, а и в сопредельных странах? Есть над чем задуматься.

Необъясненный в литературе, на первый взгляд непонятный алогизм привлек наше внимание давно, еще в 1960-х гг. И по мере знакомства с историографией вопроса мы все более сталкивались с заключенным в ней парадоксом. К оценке Петра Федоровича и к изучению осененной его именем народно-утопической легенды, как правило, или преимущественно обращались ученые разных исследовательских установок: с одной стороны, специалисты по социально-экономической и политической истории России, зарубежных сюжетов не касающихся, с другой — специалисты по истории народной культуры (фольклористы, этнографы, философы и некоторые другие). Единство объекта познания раскалывалось, фактически исчезало. Между тем в реальной жизни все взаимосвязано, упираясь в конечном счете в человека соответствующей эпохи. Не случайно Ф. Энгельс подчеркивал, что «в истории общества действуют люди, одаренные сознанием, поступающие обдуманно или под влиянием страсти, стремящиеся к определенным целям» [169, с. 306].

И в поисках ответа на занимавшие вопросы мы решили пойти иным, нетрадиционным путем, чтобы взглянуть на личность и дела Петра Федоровича в единстве с их восприятием и переосмыслением в мире народной культуры. Иначе говоря, рассмотреть проблему комплексно, в системном единстве, привлекая по мере возможности неизвестные и заново перечитывая уже вошедшие в поле зрения исследователей печатные и рукописные источники. Так произошла цепь наших встреч с главными действующими лицами социально-утопической легенды — с ее реальным прототипом и его вымышленными, но одновременно столь же реально существовавшими двойниками.

Встречи эти начались в 1972–1973 гг., когда автор приступил к разысканиям в Архиве внешней политики России Историко-дипломатического управления МИД СССР (АВПР), Центральном государственном архиве древних актов (ЦГАДА), Центральном государственном историческом архиве СССР (ЦГИА СССР), Отделе рукописей и редких книг Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (ГПБ), Ленинградском отделении Архива АН СССР (Л О ААН), Государственном Эрмитаже, Павловском дворце-музее, Государственном Историческом музее в Москве (ГИМ), Центральном государственном архиве Военно-Морского Флота СССР (ЦГАВМФ СССР), в ряде областных архивов — Архангельска (ГААО), Великого Устюга (ВУфГАВО), Вологды (ГАВО), Тобольска (ТфГАТО), Тюмени (ГАТО), Великоустюжского краеведческого музея. Привлекались и фонды зарубежных хранилищ — Государственной библиотеки Чешской Республики и Славянской библиотеки в Праге, Научной библиотеки в Готе, Архива Ф. Шиллера в Веймаре, Архива земли Шлезвиг-Гольштейн, Библиотеки им. герцога Августа в Вольфенбюттеле и расположенного там же отделения Архива Нижней Саксонии.