Роман Гуль - Азеф

Напиши о новостях.

Крепко целую. Твой Иван".

7

Но Савинков уже трясся на тряской балагуле. Вез его к немецкой границе хитрый фактор Неха Нейерман, двадцать лет из Сувалок переправлявший русских эмигрантов. В лунную ночь балагула была переполнена.

Савинков часто спрыгивал с балагулы, бежал разогреваясь, по извозчичьи махая руками.

- Ай, господин, вы бы сели себе и сидели, нельзя же, чтобы все мы бежали, тогда бы нам лучше было бегать, чем ездить! - И Савинков, смеясь, впрыгивал на балагулу. Плотней кутаясь в пальто натягивал на себя еще рогожу. Тихо поскрипывая в ночи, через границу медленно ехала балагула. И было тихо на ней, словно старый фактор Нейерман вез мешки с овсом.

8

В окнах квартиры Чернова стояли кактусы. На звонок Савинкова к двери стали приближаться медведеобразные шаги. Снялась цепь. Щелкнул замок. В полутемноте выросла крупная фигура с сердитым лицом, взлохмаченными волосами.

- Чем могу служить? - сказал скверно по-французски Чернов.

- Я - Савинков.

- Что? - удивленно пробормотал Чернов. - Проходите, - буркнул зло.

Тот же портрет Михайловского, окурки в пепельнице, несмотря на погоду, пять удочек с красными поплавками.

- В чем дело? Почему вы здесь? - закричал Чернов. Савинков увидел гнев. Прыгнула рыжая борода, круглые, косые глаза метнулись в стороны.

- Я хотел видеть Гоца, его нет.

- Михаил уехал. В чем дело?!

- Азеф нас бросил. За нами началась слежка.

- Что вы мелите вздор! Иван на месте! Я знаю! Вы бежали с поста!

- Я прошу вас, Виктор Михайлович...

- Вы не смели! Вы сорвали дело! Вы были обязаны беспрекословно повиноваться Ивану! Он начальник! Он назначен ЦК! Вам было приказано быть в Петербурге! Вы должны быть на месте, чего б это ни стоило! - чем сильней кричал Чернов, визгливей становился крик, неуловимей разбегались глаза. Чернов возмущен, он ходил по комнате резкими шагами. - Чорт знает что!! В то время, как вы тут, Плеве порет крестьян, гонит людей в застенки, наполняет Сибирь лучшими людьми!..

- Виктор Михайлович я есть хочу.

- Чего!? Что вы хотите?!

- Есть! Накормите меня, я ехал две недели без денег.

А знаете что, - остолбенев, вскрикнул Чернов. - Вы, молодой человек с наглецой! вот что!

9

Назавтра, за обедом в ресторане Виктор Михайлович смеялся прекрасным рядческим смешком. Приговаривал, посматривал с добродушием дяди.

- Да как же, голубок, согласитесь, сеяли рожь, а косим лебеду. Затеяли важнеющее партии дело, все в уверенности, Павел Иванович ведет, а вы авось да небось да третий кто нибудь. Да разве это дело, кормилец? Постойте, как Иван вас взгреет. Молодо зелено, то то и оно то вот. Что бы сказала Вера?

- Какая Вера?

-Как какая? Вера Николаевна Фигнер, - ответил Чернов, прожевывая шницель.

- А, скажите, Павел Иванович, - говорил позднее, за кофе Чернов, - ну вот, скажем так, перешли вы к нам от социал-демократов, говорите, не удовлетворяет вас пробел в аграрном вопросе, ну, а как же вы мыслите то, вот хотя бы по тому же аграрному вопросу, скажем? А? С литературой то едва ли знакомы? Ох, едва ли? Про французских утопистов то Анфантена, Базара пожалуй и не слыхивали? И про производительные ассоциации Лассаля не довелось почитать?

Савинков пил кофе, прислушиваясь к дальней ресторанной музыке.

- Это верно, не слыхивал, - сказал он, улыбаясь,

отхлебывая кофе. - В аграрных делах, не специал.

- Не специал? - захохотал Чернов, тряся львиной шевелюрой. - Так сказать, революционер на свой салтык? Так что ли? Плохо-с, что не специал, как же так, вы же член партии?

- Не по аграрным делам. Вашего департамента не касаюсь. Бог там знает, сколько мужику земли надо? Вон, Толстой говорит, три аршина. Вы кажется предлагаете значительно больше?

- Так как же это, кормилец, Лев Толстой и прочее. Ведь это же стало быть индифферентизм к программе партии?

- Зачем? Просто приемлю, что по сему поводу излагаете вы, и ни мало вопреки глаголю. Не та специальность, Виктор Михайлович. Вы теоретик, вам и книги в руки. Я выбираю другое. Разделение труда - верный принцип достижений. Вам теория. А нам разрешите бомбы. Я ведь думаю, что ваш друг, Иван Николаевич, тоже мало занят французскими утопистами?

- Аристократия духа, стало быть! Понимаю, понимаю! Такими мелочами, мол, не занимаемся, что там аграрные дела, нам бомбы подавай. Ну что же, что же, быстрым говорком пел Чернов, - два стоят, два лежат, пятый ходит, шестой водит. Ну, бутылочка то вся? Другую спрашивать уж не будем.

Отставляя стул, Савинков говорил: - Я, Виктор Михайлович, собственно, народовол.