Вилем Балинт - Жизнь в родной земле

Говорят, что это обязательно случится в течение десяти лет.

(Снова должен заметить, что мой информатор, рассказывая мне все это, предполагал, что я русский. О том, что я — казак он узнал гораздо позже).

— Но это явление наблюдается не только среди казаков. Настроения иных народов аналогичны. Кавказские народы и, особенно, украинцы, тоже резко настроены не только против коммунистов, но, одновременно, и против русских. Очень сильно развилось национальное движение среди этих народов. Ненависть и антагонизм инородцев к русским так огромны, что не только советская власть, но и другая русская власть, которая придет на смену ей, не сможет теперь удержать все эти народы под своей властью. Вне всякого сомнения, что эти народы добьются самостоятельности. Коммунисты довели нацменьшинства до такого состояния, что теперь бесконечные расстрелы не являются уже для них сдерживающим аргументом. Нет никакой силы, которая бы остановила теперь процесс дифференциации в СССР. Большая часть коммунистов не русского происхождения, а из так называемых нацменьшинств, настроены в действительности, как это вам ни покажется странно, антикоммунистически, и работают в унисон стремлениям своих народов. Это все утверждаю совершенно объективно, на основании долголетних повседневных наблюдений советской жизни и собственного опыта в СССР.

— Как бы, по вашему мнению, встречало неказачье население казаков и Казачье Правительство, если бы они, допустим, появились вдруг с оружием в руках на Казачьих Землях и возобновили борьбу с большевиками, прекращенную в 1920 году? — ставлю следующий очередной, интересующий меня, вопрос.

— Ноги бы им целовало! — моментально отвечает подсоветский человек.

— Вы шутите?..

— Нет, господин инженер, говорю это вам совершенно серьезно, с полным сознанием моральной ответственности за сказанные слова. Добавлю — если бы это Правительство их приняло в казаки — все бы неказачье население, не задумываясь, немедленно бы записалось в казаки, не исключая даже многих коммунистов.

— Ну, за коммунистов, думаю, не особенно бы вас благодарили, — прерываю.

— Да, это так! Но нельзя забывать то, что среди коммунистов много, собственно, «липовых» коммунистов, которые пробрались в партийные ряды с целью вредительства и подрыва авторитета Соввласти. О-о! Подобных славных ребят я знаю много. Они особенно много вреда делают Комвласти. Парадоксально — не правда ли? Но это так.

Помню такой особенно интересный эпизод, о котором я услышал совершенно доверительно от приятеля — вот такого же липового коммуниста. Его за раскрытие этой тайны могли расстрелять.

Дело было в 1927 году. Место «события» — город Таганрог. Как вам, вероятно, известно — в городе Таганроге был памятник Александру II. Большевики этот памятник убрали. Убравши, решили на освободившееся место поставить памятник «Ильичу». Решили — сделали. Торжественное открытие памятника приурочили к советскому торжеству 1 мая.

После торжественного, полного «энтузиазма» парада перед начальством, процессии двинулись к месту сбора — к памятнику. Памятник, конечно, был еще закрыт. Все шло, как по нотам, — тысячные толпы народа с бесчисленным множеством флагов заполняли пространство у памятника. Начальство, в полном составе, было на традиционной, украшенной красной материей, трибуне. Грело весело майское теплое солнышко. С моря дул легкий ветерок.

Среди начальства вдруг поднялось какое-то волнение.

«Не кажется ли тебе, товарищ, запах воздуха, подозрительным», наклоняясь, обращается один советский вельможа к другому.

«Да-да, что-то воняет. Откуда это? Что за чорт!.. Не понимаю!. Надо посмотреть, дует-то от памятника», отвечает другое коммунистическое светило.

После предварительного обмена мнений, начальство решило осмотреть закрытый памятник.

Обнаружилось, что на протянутой руке Ильича завешено ведро, наполненное доверху человеческими испражнениями. Но это было не все. Весь памятник был вымазан тем же веществом.

Вонь от памятника шла, как из третьесортной уборной. На груди была привешена деревянная дощечка с надписью большими буквами:

Замешательство среди совначальства было колоссальное. Всеобщей массой пустилось оно приводить памятник в надлежащий порядок.

Как утверждал мой приятель-коммунист мог такую «шутку» выкинуть только коммунист. По его словам к памятнику, за время его изготовления, ни один простой смертный не имел доступа. Я это, на основании собственного наблюдения и аналогии с подобными случаями, свидетелем которых я был, вполне допускаю. Советская жизнь полна самых неожиданных сюрпризов. Люди, можно, сказать, собрались отдать дань признательности своему «непогрешимому» идеологу социализма, — а тут тебе, на — скрывай ведро с нечистотами и мой изгаженный образ «святого».