Георгий Холопов: Огни в бухте (Дилогия о С М Кирове - 2)

В пятиугольных и круглых клумбах, окаймленных черепицей, неведомо какими судьбами попавшей сюда, росли гвоздики, астры, хризантемы, розы и тюльпаны; дальше, склонившись друг к другу, красовались два подсолнуха; горели огненно-красные гранаты в листве; ветки гнулись от тяжелых плодов на яблоне и груше; крошечные лимоны сверкали на двух невысоких деревцах.

Посреди двора, недалеко от колодезного сруба, высилось инжирное дерево, и под ним, за низеньким столом, врезавшимся ножками в землю, держа на коленях белокурую девочку, сидел седоусый моряк и с любопытством наблюдал за незнакомцами.

- Багермейстер Крылов? - Киров подошел к моряку, широким жестом подал руку. - Будем знакомы - Киров.

Девочка, точно бабочка, спорхнула с колен седоусого моряка, и тот встал, смущенно поздоровался.

- Да... так точно... Фома Матвеевич Крылов...

- Рад видеть брата Петровича... - Киров, пожимая руку багермейстера, с интересом вглядывался в него, - ...и творца этого райского дворика. - Он представил Кафара Махмудова. - Именно творца, а не хозяина, Фома Матвеевич!

- Так уж и творец! - расплылся в улыбке Фома Крылов, теперь уверившись, что этот незнакомец и на самом деле есть Сергей Миронович Киров, о котором ему рассказывал брат по возвращении из Астрахани и о котором он столько хорошего слышал и от знакомых моряков. - Люблю зелень, товарищ Киров. Скучно без зелени.

На столе стоял чугунок, прикрытый крышкой, рядом - алюминиевые миски, расписные деревянные ложки, - семья, наверное, готовилась к обеду.

- Ирина! - позвал Фома Крылов, но его не услышали. Тогда Крылов приставил к своему ободранному креслу, на котором любил восседать, скамейку, смахнул с нее пыль и пригласил Кирова и Махмудова сесть с ним рядом, гадая, что могло их привести к нему?

Чумацкие, повисшие ниже подбородка усы; обритая круглая голова; руки, оплетенные густой сетью жил и татуированные до самых плеч; на груди от плеча до плеча сквозь белую сетку виднелся свирепый беркут, уносящий в когтях нагую девушку с распущенными волосами; серебряное кольцо со скрещенными крохотными якорями блестело на обрубленном до половины мизинце правой руки.

- Что, Фома Матвеич, не ждал гостей в такую пору? - улыбаясь, спросил Киров.

- В такой норд, правду сказать, никого не ждал, - кивнул своей круглой бритой головой багермейстер.

- Откуда же знать: ветер на улице?.. Оградился от мира этакой китайской стеной, Фома Матвеич, - шутливо произнес Киров.

- А у меня и не должен быть этот пагубный ветер. Незачем тогда было столько трудов тратить, - горячо возразил багермейстер. - Камень, не земля, а поди - все растет!

- Да, трудов положено много, - согласился Киров. - Вон Махмудов не налюбуется клумбами... - Вздохнул, с надеждой посмотрел на Фому Крылова. Что тебе, Фома Матвеич, известно об инженере Богомолове?.. О его жизни?.. Где его нам искать?.. И второе, - ну ладно, об этом потом...

- Павлом Николаевичем интересуетесь?.. Ох ты боже мой, что же я о нем знаю? - Багермейстер закрыл глаза, потер лоб; этого вопроса он никак не ожидал. - Знаю то же, что и другие. Так, встречались по работе, когда засыпалась бухта... Бывало, частенько и поругивались, да это бывает в работе... Раза три заходил ко мне пить чай, любил чай и пиво, а так... ничего другого о нем не знаю.

Видно было, что ему не очень-то приятно говорить о слепом инженере.

- Фома Матвеич! - Киров положил руку ему на колено, посмотрел в глаза. - Богомолова я днем с огнем ищу.

- Да вот, говорят, во вредительстве он был замешан, сидел кой-где... Выдумают же, черти! - Багермейстер побагровел и заерзал на скамейке. Причин к тому не было. Потом ослеп, переехал куда-то в Крепость и точно канул в воду. А раньше соседом моим был, жил тут недалеко. Друзьями раньше были, - с грустью и горечью проговорил Фома Матвеевич и стал подробно рассказывать о слепом инженере... - Найдите его, товарищ Киров, пусть поищут в Крепости. Бедствует человек! Уж я-то знаю его: горд, помощи сам не попросит. - Чтобы не уронить слезу, - человек он был чувствительный, как и брат его, Петрович, - Фома Крылов обхватил чугунок тряпками и направился с ним в дом, оставив Кирова и Махмудова в глубоком раздумье.

- Да, история! - вздохнул Махмудов, встал и с интересом принялся рассматривать цветы в клумбах.

Из одноэтажного дома, стоящего в глубине сада, выбежала белокурая девочка с корзиночкой в руке. Она неслась по дорожкам, что-то напевая себе, то и дело оглядываясь на Кирова. Сергей Миронович долго ее "не замечал". Но вот рядом на скамейку упала веточка со спелым инжиром. Он поднял голову и увидел девочку на дереве. В следующее мгновение девочка уже затерялась в густой листве, а потом вдруг оказалась на земле с собранным в корзиночку инжиром.