Лев Гумилев: Монголы и меркиты в XII в.

Официальная история монголов, версия которой сохранена Рашид-ад-Дином, не могла обойти молчанием этот общеизвестный факт, который к тому же показывает, сколь беззащитен было в молодости будущий великий завоеватель. Для нас, людей XX века такой подъем от бедности до вершины власти кажется знаменательным явлением, но для людей ХIV в. трудно было признать, что народ не ценил своего будущего вождя и не помогал ему. Поэтому Рашид-ад-Дин опускает пленение Борте и ее из истории подвигов хана Чингиса, но вводит этот эпизод в биографию Борте, являющуюся примечанием к его книге. Делает это он крайне осторожно, употребляя оборот, которым в персидской историографии намекается на отсутствие достоверности сказанного: «Утверждают следующее», а ответственность за переданное пусть лежит на тех кто «утверждал».

Якобы, меркиты увели в плен беременную Борте и отдали ее кераитскому хану, а тот вернул ее, вместе с новорожденным сыном, Чингису [56]. Тенденциозность версии очевидна.

В этих сложных обстоятельствах Тэмуджин показал то величие духа, которое затушевали и официальная, и «тайная» истории. Первая поливала образ Тэмуджина лестью, пока не превратила его в лакированную куклу, а вторая собирала сплетни и сдабривала ими повествование.

Вдумаемся не в слова, а в суть дела. Тэмуджин проявил великодушие, пощадив меркитов, за исключением одного (из трех вождей набега) Хаатай-Дармалы, которому надели колодку и увезли судить на место преступления, т.е. на гору Бурхан. Сына признал, жену не попрекал, друзей – Тогрула и Джамуху поблагодарил и, самое главное, не велел разыскать обидчика Чильгира и свою мачеху Сочихэл. Вопрос о последней очень сложен. Будто бы она мотивировала свои бегство от любящего сына Бельгутая тем, что ей «стыдно смотреть в глаза детям», которые «поделались ханами», а она мается с простолюдином, который только месяц прожил с ней. Ой, врет баба! Ни Бельгутай не сделался ханом, ни она не успела бы привыкнуть к похитителю за столь краткий срок. А стыдно ей, действительно было потому, что без помощи кого-то из Борджигинов меркиты не смогли бы найти их ставку. Но если Сочихэл последовала примеру своего старшего сына Бектера, то понятен и целенаправленный набег меркитов, и ее привязанность к новому мужу, и бегство в тайгу, потому что она не знала, раскрыта ее предательская роль или нет. Но честный и искренний Бельгутай не подозревал свою мать, поэтому он был в отчаянии, потеряв ее. Да, тяжела была доля Тэмуджина, окруженного лжецами и предателями! И с каким достоинством он ее нес, не дав понять Бельгутаю, которого он любил, чем занимались его брат и мать! Такая выдержка ради стремления к цели и есть характерная черта пассионарного человека.

А теперь поставим вопрос иначе: что думали меркитские вожди, бросая 300 всадников в набег на целый народ? Как могли они не ждать контрудара? А ведь, они не приняли никаких мер предосторожности. Простительно ли такое легкомыслие?

Однако вспомним, как вели себя монголы двадцать лет назад, когда они потеряли Амбагай-хана, предательски выданного татарами на казнь. Выбрали нового хана и напились. А после смерти Есугея-багадура – разграбили имущество его сирот. Таких врагов меркиты не опасались.

Но прошли годы, и число пассионарных особей в популяции возросло; соответственно изменился характер этноса. Равнодушие перестало быть нормой поведения. Более того, оно стало презренным. За обиду одной монголки 40 тыс. воинов сели на коней, и уговаривать их было не нужно. Конечно, не все они искали выхода обуревавшей их энергии. Наверно многие из них могли бы, подумав, остаться дома и есть жирную баранину, но думать им было некогда. Энергичные и горячие энтузиасты в их среде создали такое настроение (или такое напряжение биополя этно-социальной системы), что оставаться в юрте стало позорно. А после того, как воины встали в строй, их повлекла лавинообразная инерция системы, приведенной в движение, остановить которое, до достижения цели, мог только равновеликий встречный удар.

Могли ли предвидеть это меркиты? Конечно, нет! Ведь сами они жили северо-западнее ареала пассионарного толчка, и у них молодое поколение воспроизводило стереотип поведения старого. Меркиты были храбры, выносливы, метко стреляли из луков, верны старейшинам, но этого мало для того, чтобы успешно сражаться с противником, способным на то же самое плюс сверхнапряжение. О последнем меркиты даже не слыхали.