Кирилл Столяров - Палачи и жертвы

Вскоре Серов вызвал на допрос нового коменданта дачи «Ближняя» Орлова и тоже требовал, чтобы тот подписал на меня ложный протокол, но Орлов отказался. А добиться санкции на арест Орлова Серов не смог…»

Крупные неприятности выпали на долю Власика весной 1952 года, когда комиссия ЦК ВКП(б) под председательством Г. Маленкова выявила вопиющие безобразия — пользуясь бесконтрольностью, верные телохранители кремлевской элиты на господских дачах Центнерами пожирали черную икру и балыки, предназначавшиеся для номенклатурных желудков! В ответ на вопрос: «А ты куда смотрел?» — Власик объяснил, что ввиду малограмотности ему трудно было заниматься финансово–хозяйственной деятельностью, поэтому контроль за этой стороной работы Главка он возложил на своего зама. Что же касается тех коньяков и балычков, которые привозили с дачи Сталина для его личного потребления, Николай Сидорович ответил: «Да, такие случаи были, но за эти продукты я иногда платил деньги. Правда, были случаи, когда они доставались бесплатно».

Судя по всему, Николаю Сидоровичу было невдомек — чего к нему пристают из–за каких–то рыб?! Ежели он по занимаемой должности десятки лет бесплатно столовался у Сталина, то — мать–перемать! — велика ли разница: съест он полкило икры на глазах у Вождя или же возьмет с собой ту же икру, так сказать, «сухим пайком»?

Справедливости ради отмечу, что четкой регламентации на сей счет не существовало, если не считать стародавнего лакейского правила: прислуге дозволяется брать себе только то, что не доели за столом сами хозяева и приглашенные ими лица — фрукты из ваз, нарезанную лепестками семгу, лососину, ветчину, хоть и полные, но уже раскупоренные бутылки со спиртными напитками и т. п. Но, с другой стороны, обязан ли был генерал Власик руководствоваться нормами поведения для лакеев, коль скоро он сам из бедняка- поденщика давным–давно превратился если не в социалистического графа, то по меньшей мере в барона или виконта — ведь у него была своя шикарная госдача с персональным поваром, которого Николай Сидорович форменным образом терроризировал и с которым, согласно показаниям свидетельницы П., «разговаривал исключительно с применением отборного мата, не стесняясь присутствовавших женщин»?

Вешать на Власика ярлык несуна не захотели, однако наказали его примерно, исключив из партии и с позором назначив не на генеральскую, а на офицерскую должность заместителя начальника исправительно–трудового лагеря на Урале, в городе Асбесте. Там он прослужил всего лишь шесть месяцев, а в декабре 1952 года был арестован за измену Родине — оказывается, это он, Власик, в 1948 году должным образом не отреагировал на донос Лидии Тимашук о злодейском умерщвлении А. Жданова.

И на следствии по делу евреев–врачей, и потом, до конца своей жизни, Власик неизмено утверждал, что Иосиф Виссарионович Сталин ценил его. Интересно знать, что бы он сказал, если бы его ознакомили с рапортом заместителя начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР полковника Федотова, где, в частности, содержится такая информация:

«…в феврале 1953 года т. Игнатьев, вызвав меня к себе и передав замечания по представленному товарищу Сталину протоколу допроса Власика, предложил… применить к нему физические меры воздействия. При этом т. Игнатьев заявил, что товарищ Сталин, узнав, что Власика не били, высказал упрек в том, что следствие „жалеет своих“…»

Словом, товарищ Сталин, как видите, был большим душелюбом и отнесся к Власику «со всей чуткостью». А Власик? «Люди холопского звания сущие псы иногда, чем тяжелей наказание, тем им милей господа» — как верно это сказано!

Когда же выяснилось, что врачи–убийцы были только врачами, но отнюдь не убийцами, Берия, как уже говорилось, не спешил освобождать Власика. Точно так же поступили и те, кто пришел на смену Берии, — в ходе следствия обнаружились кое–какие факты, позволявшие призвать Власика к ответу. Например, при обыске в его доме нашли трофейный сервиз на 100 персон, 112 хрустальных бокалов, 20 хрустальных ваз, 13 фотоаппаратов, 14 фотообъективов, 5 перстней и — так записано в протоколе — «иностранную гармонь», которые Власик приобрел незаконным путем без оплаты. Кроме того, Власик признал, что в 1945 году по окончании Потсдамской конференции «вывез из Германии три коровы, быка и двух лошадей, из них своему брату отдал корову, быка и лошадь, сестре — корову и лошадь, племяннице — корову; скот был доставлен в Слонимский район Барановической области на поезде Управления охраны МГБ СССР».