Александр Фетисов - Викинги. Между Скандинавией и Русью

Внешне борьба за власть проходила под прикрытием тяжбы из-за собственности, кровной мести и т. п. Именно поэтому судебные процессы оказывались длительными и сложными, а для возобновления распри достаточно было незначительного, казалось бы, повода — ссоры на бое коней 315 , проезда мимо чужой усадьбы 316 и т. п. Стремление к усилению своего положения в обществе и обостренное понимание собственного достоинства толкали людей на конфликт из-за «достойного», с их точки зрения, места на скамье 317 , сплетен 318 , детских разговоров 319 , мнимой заносчивости 320 , падения удоев на одном из хуторов 321 . Например, Аудгисл, один из персонажей «Саги о людях из Лососьей долины», посчитал оскорблением лишение его звания годи и совершил убийство, открыв тем самым новую распрю 322 .

Завидующий чужой славе и влиянию в обществе мог легко посчитать себя оскорбленным даже по незначительному поводу, пренебрегая при этом родственными узами. Так, в «Саге о Ньяле» Лютингу показалось, что сын Ньяля Хёскульд держит себя слишком вызывающе по отношению к нему 323 , а Мёрд в силу своего плохого характера и из зависти к Хёскульду Траинссону, получившему в обход Мёрда годорд, выступил против своей близкой родни 324 . Плохой характер одного из родичей способствовал развитию конфликтов также в «Саге о Эгиле» 325 и «Саге о Битве на Пустоши» 326 .

Даже если мотивировки действий героев могли быть модернизированы создателями саг, о ведущейся борьбе за власть свидетельствуют такие проявления внутриродовой вражды, безусловно относящиеся к X–XI вв., как факты убийств близких родственников: отчима 327 , дяди 328 , племянника 329 , двоюродного брата 330 , побратима 331 или зятя 332 .

Подобное поведение героев саги позволяет предположить, что уже в эпоху Ньяля, т. е. на рубеже X–XI веков, начинается разложение родовых отношений 333 . При сохранении внешних атрибутов общества, построенного на кровнородственных связях, в реальной жизни эти связи начинают терять свое первостепенное значение, отступая перед стремлением достичь влияния в обществе. Внутри страны разгорается борьба за политическую власть, хотя и осуществляемая в формах мести. К такому же выводу, но на материале других саг («Саги о Храфнкеле Годи Фрейра» и «Пряди о Торстейне Битом») в одной из своих недавних работ пришел и А.Я. Гуревич 334 . Политическую окраску внутри- и межродовой вражды в средневековой Исландии отмечают и большинство современных исследователей 335 .

Установление точных родственных связей участников юридического процесса (в том числе с привлечением сведений родословных) занимало одно из важных мест и в самой судебной процедуре средневековой Исландии и проводилось в самом ее начале, сразу после оглашения обвинения. Достоверность сведений о родственных отношениях обуславливала признание правомочности конечного результата суда. Для обоснования правомочности тех или иных участников юридического процесса требовалось установить наличие или отсутствие их родственных связей с истцом или ответчиком. Об этом в «Саге о Ньяле» говорится: «Тогда они высчитали родство и подкрепили [расчет] клятвой» 336 .

Согласно древнеисландским законам, свидетельские показания родственников до третьего колена не принимались во внимание:

«Четырехъюродные родственники должны быть отведены со словами „Я призываю вас в свидетели того, что я отвожу этих людей из числа соседей“ на том основании, что они родственники и по закону должны быть отведены» 337 .

Эта степень родства считалась еще близкой, поэтому подразумевалось, что связанные ею люди в силу своих отношений будут вести себя предвзято по отношению друг к другу и выгораживать своих родичей подобно тому, как это сделал Гуннар, который отказался характеризовать своего родственника: «…Что это за человек, Гуннар?» Гуннар ответил: «Я не скажу этого, потому что он мой родич…» 338 .

К этим же выводам на материале свода исландских законов пришли К. Хаструп, У. Миллер и другие исследователи, занимавшиеся данной проблемой 339 .

«Сага о Ньяле», дублируя сведения судебника, описывает данную ситуацию таким образом:

«Флоси и его люди подошли к месту, где сидели соседи. Флоси сказал им: „Сыновья Сигфуса должны знать, правомочны ли соседи, вызванные сюда“. Кетиль из Леса ответил: „Один из этих соседей крестил Мерда Вальгардссона, а другой — его четырехъюродныйродственник“… Эйольв назвал своих свидетелей повторно и сказал: „Я призываю вас в свидетели того, что я отвожу этих людей из числа соседей, — и он назвал их имена и имена их отцов, — на том основании, что один из них четырехъюродный родственник Мерда, а другой с ним в духовном родстве и поэтому оба они по закону должны быть отведены“» 340 .