Виктор Брачев - Травля русских историков

Но представляется, что это было бы слишком поверхностное суждение о мотивах примиренческой позиции С. Ф. Платонова к большевистской революции. Корни ее значительно глубже и связаны с общеисторическими взглядами С. Ф. Платонова и его круга. На большевиков и их политику С. Ф. Платонов смотрел, прежде всего, как историк-государственник, видевший в них реальную силу, способную навести порядок в измученной войной и революцией стране. Показателен в этом отношении его разговор с сослуживцем по Центрархиву А. Изюмовым. «Это было, по-видимому, в самом начале 1920 г., — вспоминал Изюмов, — мы вместе вышли из Архивного управления в Ваганьковском переулке. С. Ф. Платонов сам начал говорить о том, что он не возлагает никаких надежд на Белое движение — «кто в лес, кто по дрова, а здесь централизованность и полное единомыслие» {54} 54 Изюмов А. С. Ф. Платонов. Случайные встречи // Гуверовский институт при Стэнфордском университете (США). Архив. Коллекция Б. И. Николаевского. № 776–8. № 7. . А где «централизованность» и «единомыслие», там и сила, без которой, конечно, ни о каком «государственном порядке» и умиротворении общества не может быть и речи. С. Ф. Платонов не только это понимал, но и умел ценить.

Твердая, устойчивая власть, государственный порядок — вот что привлекало С. Ф. Платонова в большевизме. «Общий ход жизни, — отмечал он, — поддерживал мое «примиренчество», вопросы питания и вообще снабжения теряли свою остроту, террористические выпады власти прекратились, и мне казалось, что гражданский строй получил устойчивые и мирные формы… Являлась надежда на то, что страна постепенно изживает переходный период смуты». Практическая же работа С. Ф. Платонова с новой властью еще более убедила его в том, что «новый порядок есть действительно порядок. В нем многое может не нравиться, но его нельзя не признавать, поскольку он охватывает те стороны жизни, которые имеют значение не классовое или партийное, а общенародное, поскольку для него надо работать не за страх, а за совесть» {55} 55 Академическое дело 1929–1931 гг. СПб., 1993. Вып. 1. Дело по обвинению академика С. Ф. Платонова. С. 200. .

2 апреля 1918 г. в Петрограде был образован Центральный комитет по управлению архивами, преобразованный 1 июня 1918 г. в Главное управление архивным делом (ГУАД) во главе с представителем Наркомпроса РСФСР Д. Б. Рязановым. Правой рукой Д. Б. Рязанова — его заместителем — стал С. Ф. Платонов, возглавивший организованное 1 июня 1918 г. Петроградское отделение Главархива {56} 56 РГИА. Ф. 6900. Оп. 1. Д. 127. Л. 1об. .

В этом же году С. Ф. Платонов становится директором Археологического института (1918–1923), а 31 декабря 1918 г., после смерти графа С. Д. Шереметева, коллеги избирают С. Ф. Платонова председателем Археографической комиссии.

Из других обязанностей общественного порядка, которые взвалил на себя в эти годы С. Ф. Платонов, можно отметить его председательство в созданной в 1919 году по инициативе Г. Я. Красного и И. А. Блинова Комиссии при наркомпросе РСФСР по изучению и изданию документов судебных процессов XIX века в России по обвинению еврейских сектантов в ритуальных убийствах. С самого начала еврейская часть комиссии (С. М. Дубнов, Л. Я. Штернберг, Г. Б. Слиозберг, вскоре его сменил С. Г. Лозинский) стала рассматривать предполагаемую публикацию как свое, чисто еврейское дело, с прицелом создать в дальнейшем на ее основе крупный еврейский исследовательский центр {57} 57 Бухерт В. Г. Из воспоминаний современников о С. Ф. Платонове//АЕ за 1998 год. М., 1999. С. 302. . Отсюда ряд недоразумений и несогласий между русской (С. Ф. Платонов, И. А. Блинов, В. Г. Дружинин, Л. П. Карсавин) и еврейской частью Комиссии. В разгоревшейся в связи с этим дискуссии между ними С. Ф. Платонов настаивал на том, чтобы передавать публикуемые документы буква в букву, ибо нельзя, отмечал он, забывать, что «следует соблюдать полную объективность в вопросах племенных. Публикуемые документы могут вызвать остроту племенных разногласий. Надо считаться с тем, что будущие читатели — будет ли это, например, Замысловский или изувер-еврей — все равно могут сказать, что комиссия произвольно исправляет текст» {58} 58 Кельнер В. Е. Дубнов, Платонов и другие. Комиссия для научного издания документов ритуальных процессов в России 1919–1920 гг. // Кельнер В. Е. Очерки по истории русско-еврейского книжного дела во второй половине XIX — начале XX веков. СПб., 2003. С. 194. .

Однако поддержки у еврейской части комиссии точка зрения С. Ф. Платонова не нашла. «Прения интересные, — отмечал в своем дневнике за 17 апреля 1920 года С. М. Дубнов. — Русские члены несомненно верят отчасти в ритуальную легенду, но тщательно скрывают это. Однако и профессор Платонов проговорился о возможности существования тайной секты, совсем в духе Костомарова (Николай Иванович, выдающийся историк. — Б.В. ). После долгих трудов удалось выработать модус совместной редакции. Был принят выдвинутый мною принцип: историческая наука не признает ритуальной лжи, а так как наше издание научное, мы должны исходить из этой предпосылки. Скрепя сердце, Блинов и Платонов пошли на уступку» {59} 59 Дубнов С. М. Книга жизни. Воспоминания. СПб., 1998. С. 444. .