Энрике Каррильо - Мата Хари - Тайна ее жизни и смерти

Тут нужно сделать примечание: Испанский сенатор Хуной, один из лучших друзей Маты Хари, всегда верил в ее невиновность. «Вы увидите», говорил он мне примерно четыре или пять лет назад (1920), «вы увидите, наконец, что Франция, единственная страна с национальной совестью, потребует ревизии процесса Маты Хари, как это произошло в случае капитана Дрейфуса». Тогда я мог только улыбнуться этим словам, так как я чувствовал, что подавляющее большинство французов убеждено в виновности Маты Хари. Теперь я спрашиваю себя, однако, не был ли все же Хуной настоящим пророком, когда он говорил мне это. Действительно, газета «Ле Пти Журналь», одну из самых распространенных газет в Париже, в номере от 16 июля 1925 года напечатала статью Марселя Надода и Андре Фаге, где я нашел следующие строки:

«Авторы мемуаров и публицисты, как например, Эмиль Массар в его брошюре «Шпионки в Париже», полагали, что смогут уверенно подкрепить документами доказательства ее вины. Тем не менее, для каждого беспристрастного исследователя этот вопрос остается открытым.

Очень многие видят в ней лишь одну очень крупную и зловредную шпионку, но нельзя забывать и того, что у нее были настойчивые защитники при жизни, и это были люди наивысшего образования и разума. Сегодня она – только лишь воспоминание, после того, как ее тело положили на анатомический стол студентам-медикам. Но ее память еще жива среди ее больших и верных друзей.

«Само собой разумеется, защита смело боролась за хороший исход дела».

После теплой защитительной речи мэтра Клюне на одно мгновение показалось, что действительно танцовщица будет оправдана, по крайней мере, по основному пункту обвинения. Но так не произошло. И так как семь офицеров осудили ее, собственно, мы должны были бы склониться без оговорки этому правильному солдатскому протоколу.

«Тем не менее, к сожалению, у нас возникает жесткое недоверие по отношению к атмосфере, где проходили заседания. Когда враг стоит так близко к столице, если шпионаж господствует неограниченно, если, чтобы не предстать преступником, нужно запереть свои мозги даже для самого простого критического мышления, пожалуй, есть право спросить себя, смог ли бы суд сохранить полную независимость и необходимую беспристрастность.

Сколько приговоров военного суда должны были отвергаться с тех пор! Как многих следовало признать невиновными после того, как обвинили их в самых ужасных преступлениях: дезертирстве, измене, самовольном оставлении поста, шпионаже.

Конечно, прямо-таки нельзя обвинить никого. Война – только она во всем виновна. Она иногда поднимала меч справедливости в темноте и с неосмотрительной поспешностью. Сегодня, тем не менее, в мирное время, в восстановленном порядке нет более важной обязанности, чем пересмотр приговоров, на которых остался нимб тайны, показать миру кипы материалов процессов, на которых все еще лежит тяжелая тень сомнения.

Вчера мы поделились нашими сомнениями с одним из тех судебных чиновников, которые участвовали в процессе против Маты Хари. Он ответил нам:

«Вы всего не знаете… Там были секретные документы, прямо-таки ошеломляющего содержания…»

Но спустя восемь лет такая секретность уже не нужна. Для успокоения нашей совести, а также для успешного предотвращения чужого похода против этого процесса, в котором, в конце концов, Мату Хари пытаются представить как мисс Кэвелл, как мученицу, мы от имени всех правдолюбивых французов требуем публикации этих документов».

Несомненно, они непростительны, особенно если, как утверждает непримиримый Массар, движущую силу ее преступления хотят видеть в ее жадности и упрямстве. За 60000 франков женщина, у ног которой вздыхают банкиры и плачут министры, не согласится заняться одним из самых низких и самых опасных занятий. И ради мелочных чувств мести, которые связывают с ее искусством удовлетворять, богатая, повсюду популярная танцовщица не поставила бы на карту свою честь и свою жизнь.

– Что же остается?

Действительно – «вот в чем вопрос». Или скорее, вот в чем тайна; чтобы исследовать ее, лучше всего, вероятно, поразмышлять над тем, что вообще существует в неясном, женственном, неразумном, что будет считаться в глазах серьезного моралиста всегда литературной фантазией, что нужно объяснять только триумфом тщеславия и поражением гордости, что указывает нам, наконец, всё снова и снова, каким запутанным, глупым, слабым, беззаботным может быть человеческое сердце. Не она несет ответственность, а эгоизм мужчин, которые сталкивают женщин в пропасть. Она была в первую очередь жертвой своего собственного престижа. Немцы, естественно, очень хорошо знали, какое преимущество они могли получить из ее связей, и таким образом они очень умело соблазняли эту женщину с детской и непреодолимой лестью. «Вы – единственная, которая способна это понимать… Вы оказываете самое большое влияние… Вы желаете мира… Вы чувствуете все ужасы войны… Вы могли бы уберечь многие бедные семьи от скорби, слез и больших бедствий». И прекрасная дама вполне добросовестно верила, что все эти лестные слова относятся к ней лично, и попала в сети шпионажа как птица в силки. Если бы ей предложили без обиняков какую-либо сумму, чтобы она предоставила себя в распоряжение берлинской разведки, это наглое требование было бы отвергнуто ею, по всей вероятности, как оскорбление; но большие организаторы тайных сил были очень тонкими психологами, опытными в делах тайной дипломатии. Слова, которые писатель Дюмюр Луи Дюмюр в своем романе «Пораженцы» вкладывает в уста немецкому посланнику в Берне, похоже, настоящие: «Чего нам больше всего не хватает, так это искусных и умных друзей с превосходящим талантом и аристократическим образом мыслей и готовых помогать нам в Париже, чтобы остановить все эти ужасы. Французы пассивны в этом пункте, и было бы важно научить их пониманию этого в своих собственных интересах; мы, мы не ненавидим никого; мы не только не хотим стать жертвой атакующих нашу империю сотни объединившихся народов». Именно так из Арендсена у Дюмюра Луи Дюмюра в «Пораженцах» появился маловер и, вероятно, из Маты Хари шпионка.