Амеде Ашар - Плащ и шпага

- И я об этом слышала.

- Ты, может быть, его и видела, Брискетта, видела собственными глазами? А? Ты можешь признаться: с его стороны я всего ожидаю.

- Я в самом деле видела его, но только издали.

- Что я тебе говорила? Он в Лувре! Я думала, однако, что он не осмелится здесь больше показаться.

- Почему же?

- Потому что, - отвечала графиня в раздумьи, потому что простое чувство приличия после того, как он выказал мне так мало почтения, должно бы, кажется, подсказать ему, что ему не следует здесь показываться. Неужели его присутствие в том месте, где я живу, не рассердило тебя, Брискетта?

Рассердило - неверно передает мои чувства. Я просто не нахожу подходящего выражения.

- Я никогда его больше не увижу, будь уверена.

- Наказанье будет только соразмерно обиде!

- Но я никогда не забуду последнего вечера, проведенного с ним, Брискетта.

- В этом я уверена, графиня.

- Всюду он встретит меня на своем пути.

- И меня тоже: я хочу подражать графине во всем и тоже никогда не забуду графа де Монтестрюка.

- Ты добрая девочка, Брискетта.

- Это правда, графиня: я это доказала и ещё не раз докажу.

- Я тоже была доброй, и вот чем кончилось! Ты была права: мне надо было оставить этого дворянчика и Арманьяка умирать у моих ног. Но если он видел, что я могу сделать, когда люблю, то теперь увидит, что я такое, когда ненавижу! Враг будет так же беспощаден, как был великодушен друг.

- О! Этого именно я и боялась! - подумала Брискетта.

Между тем она готовила разные принадлежности темного костюма, раскладывая их по креслам. Графиня подошла к зеркалу, взяла румян из баночки и стала ими натираться

- Я говорила тебе, кажется, что еду сегодня вечером к сестре, куда и король, должно быть, тоже приедет. Не жди меня: ты мне понадобишься только завтра утром.

- Графиня может убедиться, что я уже приготовила платье.

- И клянусь тебе, граф де Монтестрюк скоро узнает, с кем имеет дело!

- Я не сомневаюсь, графиня.

Оставшись одна и приводя в порядок комнату графини, Брискетта слышала её шаги, когда она сходила по потайной лестнице.

- Какую это чертовщину она затевает? - сказала она себе. Такая женщина, оскорбленная в своем самолюбии, способна на все. Этот выстрел... это она устроила, наверное. Но у Югэ легкие ноги и зоркие глаза, да и я ведь не дура.

Часы пробили полночь, она засмеялась.

- Ну, хорошо! - продолжала она. - У меня целая ночь впереди, а дела можно отложить на завтра.

Югэ явился на свидание. В полночь он вошел в знакомый темный переулок, приняв однако кое-какие меры предосторожности. Через две минуту он был в пустом саду и по той же дорожке, по которой проходил утром с Брискеттой, пришел к павильону, дверь которого открылась при первом усилии, так что и ключа не понадобилось.

- Видно, я не первый! - сказал он себе.

Он поднялся по темной лестнице, прошел через темную комнату, поднял портьеру и оказался в кромешной темноте.

Но в ту же минуту он услышал шелест шелкового платья и прежде, чем он сделал шаг вперед, маленькая ручка взяла его за руку. Ручка дрожала и увлекала его; он шел послушно, знакомый тонкий запах духов окружал его. Перед ним отворилась дверь и при свете единственной свечи, горевшей ну углу камина, он узнал ту самую таинственную комнату, где Олимпия принимала его в часы увлечения. Проводница его, которую скорей вел он, а не она его, была закутана в широкое черное платье, на лице у неё была шелковая маска. Она быстро приподняла маску и задула свечу.

- Я не хотела отпустить вас, не простившись с вами, - прошептала она дрожащим голосом. - Сколько беспокойства, пока дойдешь сюда!

- И однако вы пришли! Итак, уезжая, я могу быть уверенным, что оставляю друга в Лувре?

- Друга! Друга, который любит вас гораздо сильнее, чем вы можете предположить.

Горячее дыхание скользило по губам Югэ. Он чувствовал под рукой биение сердца под шелковой тканью.

На рассвете луч света, пробившийся сквозь драпировку, осветил на его плече улыбающееся личико, покрытое распустившимися волосами. Он осторожно раздвинул волосы и вскрикнул:

- Ты, Брискетта!

- Неблагодарный!

Раздался звонкий смех, но вдруг она переменила тон:

- Да, у тебя есть в Лувре друг, друг очень смиренный, но истинный, это я, но есть также и враг, и страшно сильный враг - графиня де Суассон, и потому ты должен простить дочери оружейника, что она заняла место племянницы кардинала. Думай о ней больше, чем обо мне и берегись!

- Чего мне бояться?

- Разве я знаю, чего? - продолжала она, прижимаясь к нему. Всего, говорю тебе, всего! Предательства, измены, козней, клеветы, засады и интриги! У неё будет хитрость змеи, терпение кошки, кровожадность тигра. берегись, мой друг, берегись, Югэ, берегись каждую минуту! Я её хорошо знаю!