Рафаэло Джованьоли - Спартак

Около полуночи Эвтибида, надев на голову стальной шлем и перекинув через правое плечо ремень, на котором висел небольшой острый меч, вышла из лагеря в сопровождении жреца, который не особенно твердо держался на ногах, так как был сильно пьян.

В нескольких шагах позади Эвтибиды и Аия Стендидия следовали в полном вооружении два раба-каппадокийца, принадлежавшие Марку Лицинию Крассу.

Пока они двигаются по направлению к храму Геркулеса Оливария, заглянем на время в Темезу, где Спартак уже три дня как заготовил многочисленную флотилию. Он ждал темной ночи, чтобы перевезти пятнадцать тысяч гладиаторов, так как множество собранных судов не могло поднять большего числа людей.

Как только зашло солнце, которое весь день было скрыто за серыми и черными тучами, все сгущавшимися на небе, Спартак велел трем легионам, стоявшим лагерем на берегу, тихо собрать палатки и спуститься на суда; затем, дав Гранику все необходимые инструкции, он, едва настал час первого факела, приказал отплыть.

Гладиаторская флотилия, взяв курс в открытое море, в глубокой тишине вышла из Темезы.

Однако ветер - сильный сирокко - дул с берегов Африки и, несмотря на геркулесовские усилия мореплавателей, не позволял им взять курс на Сицилию.

Бешено работая веслами, гладиаторы продвинулись на несколько миль вперед, но после часа пения петухов, так как море стало еще более бурным, Граник пристал к берегу и велел пятнадцати тысячам восставших спуститься на пустынный берег близ Никотеры. Оттуда он немедленно повел их в горы и послал к Спартаку легкое суденышко с центурионом я десятью солдатами для сообщения о случившемся.

Между тем оба каппадокийца, подойдя к храму Геркулеса Оливария с жрецом и Эвтибидой, были оставлены в дубовой роще, находившейся у края дороги, ведущей из города в храм. На небольшом расстоянии от этой рощи стояла вилла, в которой помещался аванпост гладиаторов. Оба каппадокийца слышали по временам, когда в их сторону неслись порывы бешено дувшего ветра, шум шагов и тихий разговор.

- Значит, Эрцидан, нужно сделать все, - говорил шепотом на родном языке один из рабов другому, - чтобы взять эту молодую амазонку живьем.

- Сделаем, Аскубари, - ответил Эрцидан, - если только сумеем...

- Я это тоже говорил.., если сумеем.

- Потому что, сказать откровенно, когда я увижу, что она собирается защищаться мечом или кинжалом, я убью ее двумя ударами; тем более, что если мы слышим отсюда тихий шепот гладиаторов, то они, наверно, услышат крик, который поднимет эта плакса.

- Конечно они услышат, бросятся на нас, и мы погибнем - Ты прав, клянусь Юпитером!., это начинает меня беспокоить. Оба каппадокийца замолчали, погрузившись в тяжелые размышления. Вдруг среди шелеста листьев, вызванного ветром, они очень ясно услыхали шум шагов между кустарниками.

- Кто там? - опросил приглушенным голосом Аскубари, вынимая из ножен меч.

- Кто там? - повторил Эрцидан, подражая своему товарищу.

- Молчите! - произнес женский голос. - Это я... Эвтибида... Я обхожу окрестности... Не заботьтесь о том, что происходит позади вас, наблюдайте за дорогой. - И гречанка скрылась в кустарниках.

Аскубари и Эрцидан долго молчали; наконец первый сказал очень тихо, обращаясь ко второму:

- Эрцидан!

- Ну!

- Надо сообразить, как нам выйти с честью из этого дела, чтобы сохранить в целости свои шкуры.

- Очень хорошо! И ты нашел способ?

- Кажется.

- Ну-ка - Когда маленькая амазонка приблизится, ты и я тихонько возьмем наши луки и в двенадцати или пятнадцати шагах пустим в нее две хороших стрелы, одну - в шею, другую - в сердце... Я ручаюсь, что она тогда не будет в состоянии кричать. Что ты скажешь?

- Браво, Аскубари Это недурно.

А той, другой, мы скажем, что она попыталась сопротивляться.

- Превосходно!

- Так решено? Решено.

И оба каппадокийца, приготовив луки, стояли неподвижно и молча, прислушиваясь к малейшему шуму.

Между тем Эвтибида в беспокойстве блуждала вокруг и в страстном нетерпении ожидала наступления рассвета Часы казались ей вечностью. Много раз доходила она до конца рощи, чуть не к самому аванпосту гладиаторов, и возвращалась обратно Наконец она заметила, что сирокко, бушевавший всю ночь, понемногу совершенно затих. Поглядев на край горизонта, на вершины Апеннинских гор, и заметив, что сгустившиеся там тучи начали слабо окрашиваться в бледно-оранжевый цвет, она глубоко удовлетворенно вздохнула, поняв, что это были первые признак'> рассвета.