Андрей Зализняк - Новгородская Русь по берестяным грамотам

Для новгородской бытовой системы письма в таком же отношении находились эти пары ъ — о и ь — е. Им было все равно. Точно так же, как i и и в одних и тех же словах могли употребляться без порядка. Потом на них был наведен порядок, и в XIX веке, если вы писали “фиту” вместо “ферта”, то в гимназии получали сниженную оценку. Но это было установлено позже. Был установлен, кстати, порядок, когда писать и и i, на это тоже были условные правила. Но в древности никаких таких правил не было. Могло употребляться спокойно и то, и другое. А в древнерусском бытовом письме точно так же употреблялись знаки о (“о”) и ъ (“ер”) или е (“е”) и ь (“ерь”).

Отдельный вопрос, как это произносилось, но я не буду рассматривать этот вопрос во всем его объеме, это была бы уже целая лингвистическая лекция. Достаточно того, что теперь мы знаем, что для писавших во все века берестяной письменности эти две буквы разрешалось употреблять одну вместо другой, и это было абсолютно допустимым, разрешенным приемом. Более того, даже не считалось, что одно лучше, а другое хуже. Поэтому когда мы видим любой из вариантов надписи конь, коне, кънь, къне, они могут встретиться в одном и том же тексте. Даже в одной строке у вас может встретиться “конь”, написанный одним способом, и “конь”, написанный другим способом.

Это полностью отменяет первоначальное представление, что писавший техникой письма не владел. А это представление сыграло довольно печальную роль. Первые 25–30 лет изучения берестяных грамот, т. е. примерно с 50-х до середины 80-х гг., когда господствовало представление, что эти документы написаны как попало, а, точнее говоря, людьми, которые не умели писать, это вело к очень простым последствиям. Всякое трудное для истолкования место вы понимаете, как истолковывалось. Говорили: “В грамоте такую-то букву надо изменить на другую, такую-то на такую, третью на такую-то, и будем читать так, как я сейчас заменил”. Другой комментатор, правда, заменял по-другому, и получалось второе чтение, третье и т. д.

Сейчас чтения того периода составляют уже исторический мусор. Выяснилось, что большинство такого рода выдумок, построенных на том, что “давайте-ка мы решим, что здесь писец ошибся, и что он вместо буквы б написал букву з, и прочтем букву б, и тогда будет смысл”. Во-первых, таких решений можно придумать бесконечное количество. И, к сожалению, первоначальное чтение берестяных грамот на каждом шагу грешило ровно этим. Потом, когда была произведена основательная ревизия чтений, когда уже была разгадана система древнего письма, выяснилась печальная вещь — практически в каждой второй грамоте при первом чтении были ошибки по этой причине. Какое-то слово было заменено по разумению читавшего на что-нибудь под предлогом того, что писец не знал, как писать, и написал вместо одной буквы другую, вместо другой — третью и т. д.

Оказалось, что в действительности все отклонения, не 100 %, но 99 % отклонений от классического письма, известного по основным литературным памятникам, которые мы видим в берестяных грамотах, подчиняются самым простым правилам. Три из них я уже назвал — об эквивалентности пар букв. Если эти три эквивалентности — о (“о”) и ъ (“ер”), е (“е”) и ь (“ерь”) и е и ять — признать частью законного правила, то после этого оказывается, что берестяные грамоты написаны без ошибок. Совершенно естественно, что, если вас учили писать и так, и так, то вы, даже будучи наилучшим отличником, ставили и такую, и такую букву. Если что-то признается равно допустимым, то, конечно, у вас будет встречаться и то, и другое. Но ничего за пределами этих трех перемен в хороших берестяных грамотах нет.

Я примерно подсчитывал, сколько грамот не содержит никаких выходов за пределы этих трех колебаний. Процент оказывается выше 95 %. Т. е. 4–5% все-таки имеют ошибки, они были не всегда идеальны, а остальные всё пишут совершенно безупречно, но только по другой системе, чем мы привыкли. И поэтому все, кто их осуждал в первые годы, они, увы, констатировали собственное незнание, а не незнание писавших. Это, к сожалению, вполне бывает в наших занятиях. Вина за ошибки лежала на читавших ХХ века, а не на писавших XI века в 95–97 % случаев. В этом смысле я берусь утверждать и постоянно утверждаю, что подавляющее большинство берестяных грамот написано без единой ошибки, при том что они написаны не так, как соответствующие литературные произведения. Потому что литературные произведения используют книжную орфографическую систему, где нужно строго различать все пары букв, а они используют бытовую систему, где в этих трех случаях разрешается считать это эквивалентным.