Ричард Пайпс - Три «почему» Русской революции

На следующий день в руках у правительства оставалось лишь одно здание — а именно, Зимний дворец. Здесь скрывались министры, уповая на защиту со стороны женского батальона, инвалидного взвода, самокатной роты и некоторого числа юнкеров. Это здание так и не подверглось штурму: широко распространенная фотография, на которой колонна рабочих и красногвардейцев идет на приступ дворца, представляет собой подделку: это кадр из фильма Эйзенштейна «Октябрь», снятого в 1927 г., с использованием массовки. Несколько попыток пойти на приступ были и впрямь предприняты, но каждый раз, попадая под огонь, штурмующие отступали. В конце концов женщины, инвалиды и самокатчики покинули Зимний дворец, потому что нигде не показывался Керенский, убывший в одолженной американской автомашине на фронт за поддержкой. Когда большая часть защитников дворца его уже оставила, нападающие проникли через открытые окна и задний вход. Им не оказывали сопротивления, потому что министры сказали юнкерам, оставшимся до конца и выражавшим готовность сражаться, что они не хотят кровопролития. Министры безвольно сдались, и путч на этом закончился.

И все же Ленин, как всегда, осторожничал. Он взял власть не по требованию партии большевиков — выражение «партия большевиков» нигде в ранних документах не фигурирует, — но по воле Совета. И он объявил, что желает создать переходное демократическое правительство; слово «социализм» отсутствует в декларации, извещающей о свержении Временного правительства, которую он набросал ранним утром 25 октября. Сперва он написал: «Да здравствует социализм!» — но потом, передумав, вычеркнул эти слова, чтобы никого не переполошить. Поэтому никто и не заподозрил, что произошло нечто важное: казалось, будто состоялся всего лишь переход от двоевластия к единовластию, в результате которого более сильный партнер — Советы — взял всю ответственность на себя. На следующий день рестораны были полны народу, в оперном театре состоялся спектакль, жизнь вернулась в обычную колею. Казалось, что произошел и миновал всего лишь еще один правительственный кризис, которые резко участились с тех пор, как отрекся от престола царь. Большевики упрочили это ощущение, назвав свое правительство также временным. Широко распространилось убеждение в том, что, как только Учредительное собрание будет созвано, большевики благородно передадут ему власть. И новые хозяева ничего не предпринимали для того, чтобы развеять эти иллюзии.

Большевики действительно провели выборы в Учредительное собрание, но как только стало ясно, что они получили всего 24 % голосов и, соответственно, новое правительство предстоит формировать эсерам, они поторопились «Учредилку» распустить. После этого они удалили из названия своего правительства определение «временное» и начали насаждать однопартийный режим, при котором (за вычетом нескольких месяцев 1918 г., когда часть министерских портфелей была отдана левым эсерам, отколовшимся от основной массы партии) путь к власти был открыт только членам партии большевиков.

В осуществлении всего этого большевикам бесконечно помогли страхи и иллюзии социалистов демократического толка, за которых в совокупности проголосовали почти три четверти населения страны и которые, следовательно, могли бы опереться на широкую поддержку народных масс, вздумай они действовать решительно. Они прекрасно понимали, к чему в действительности стремятся большевики; понимали, что те, вопреки своей демократической риторике, собираются ввести однопартийную диктатуру. Но активно действовать им мешало опасение, что любая попытка ликвидировать последствия большевистского переворота приведет к гибели социалистического движения как такового и к торжеству контрреволюции. Вот что писала на следующий день после захвата власти большевиками меньшевистская «Новая жизнь»: «Необходимо считаться прежде всего с тем трагическим фактом, что всякая насильственная ликвидация большевистского переворота неизбежно явится вместе с тем ликвидацией всех завоеваний русской революции».

На протяжении революции и последовавшей за нею гражданской войны меньшевики и эсеры критиковали большевиков, но во всех решающих обстоятельствах поддерживали их в борьбе с политическими и военными противниками. С особой наглядностью это проявилось в 1919 г., когда они выступили рука об руку с красными в борьбе против белых и подорвали тем самым вооруженное сопротивление большевизму. Не раз возникали ситуации, в которых рабочие и солдаты обращались к меньшевикам и эсерам с предложением совместной борьбы против большевиков, но социалисты демократических партий неизменно отказывались по той причине, что подобная борьба укрепила бы силы реакции. Далее, они оправдывали собственное нежелание противостоять новой власти на любом уровне, кроме чисто словесного, тем, что время работает на демократию, поскольку, оставаясь партией заведомого меньшинства и столкнувшись с беспрецедентной по сложности проблемой построения социалистического общества, большевики рано или поздно окажутся вынужденными пригласить демократов в правительство. Подобная мотивация заставила их держаться крайне пассивно. И в конце концов все они — за исключением тех, кто эмигрировал, — оказались уничтожены.