Андрей Дворниченко - Древнерусское общество и церковь

Десятина сохраняла свое значение и в XI–XII вв. О ней узнаем из уставной грамоты новгородского князя Святослава Ольговича, из послания епископа владимирского Симона Поликарпу и других источников. При этом по мере укрепления города-государства, волостной территориальной организации, община все в большей мере контролирует материальное снабжение церкви. Характерна грамота Ростислава Мстиславича смоленской епископии. В ней сообщается, что князь основал епископию в Смоленске и снабдил ее десятиной, «сдумав с людьми своими», т. е. обсудив этот вопрос на вече. Вече наряду с князем предполагается и как возможный нарушитель принятого устава. «Да сего не посуживаи никто же по моих днех, ни князь, ни людие», — гласит концовка грамоты.

Другой формой обеспечения церкви были кормления — право сбора доходов с определенных районов земли — волости. Кормления получали князья и бояре за выполнение общественно полезных функций. Общины таким образом «расплачивались» с ними, а князья делились кормлениями с церковью. Ярополк Изяславич как-то «вда всю жизнь свою Небльскую волость и Деревьскую и Лучьскую и около Киева» Печерскому монастырю. Юрьевский монастырь в Новгороде получил в ИЗО г. волость Буйце и т. д. Такого рода форма обеспечения церкви известна и европейскому средневековью. Ее находим в Англии, Норвегии, Хорватии. Необходимо подчеркнуть, что передача права сбора доходов еще не означала феодального пожалования. «Она создавала лишь возможность эволюции пожалованной земли в феодальную собственность», — пишет И. Я. Фроянов. В полной мере эта возможность была реализована лишь в XIV–XVI вв.

Еще один источник доходов русской церкви в первые века ее существования на Руси — церковные суды. Устав князя Ярослава о церковных судах, грамота Ростислава Мстиславича и другие документы свидетельствуют о том, что уже в XI столетии церковь обладала широкой юрисдикцией. Естественно, что этим свидетельствам характерно одно существенное свойство, которое значительно обесценивает их для современного историка: они выдают желаемое за действительное. Тем не менее, дела, связанные с заключением браков и разводами, семейные отношения, некоторые наследственные дела, внутрицерковные конфликты постепенно оказывались в ведении церкви. Историк Я. Н. Щапов так определяет объем церковной юрисдикции: «Это, во-первых, судебная власть над всем христианским населением Руси, но лишь по определенным делам, не подлежащим княжескому светскому суду…; во-вторых, право суда над некоторыми группами этого населения (церковные люди) независимо от территории, где оно жило, но уже по всем делам, вернее по тем делам, которые удалось захватить публичной власти; в-третьих, судебная власть над населением» тех земель, которые были собственностью церковных организаций. Церкви удалось захватить лишь определенный круг дел, в основном, связанных с семьей и браком. Этому можно найти объяснение. Сфера семейно-брачных отношений в архаических обществах всегда была окутана покровом тайны и часто находилась в ведении языческих жрецов. «Языческое» восприятие церкви древнерусским населением способствовало замещению прежних волхвов христианскими священнослужителями. В то же время церковные уставы и другие документы, касающиеся церковной юрисдикции, свидетельствуют о сохранении языческой идеологии в семейно-брачных отношениях на Руси XI–XII вв.

Какое же место в материальном обеспечении церкви занимала земельная собственность? Многие историки прошлого и совсем недавнего времени считали, что уже Владимир и Ярослав предоставили митрополиту право владеть землями, а в последующее время церковное землевладение на Руси стало обширным сектором феодальной экономики. Однако исследования последних лет показали, что землевладение христианской церкви на Руси было незначительным. Данные источников сводятся лишь к немногочисленным упоминаниям о монастырских селах. Это неудивительно, ведь в Киевской Руси и светскую вотчину можно уподобить островкам в море свободного общинного землевладения, как отмечает И. Я. Фроянов. В домонгольский период землевладение еще не стало основным источником существования русской знати. Больше всего у нас сведений о зависимом от церковников населении. Древнерусские источники знают изгоев, которые передавались церкви. Например, упоминавшаяся уже грамота Ростислава Мстиславича смоленской епископии содержит данные о двух селах, которые получала церковь Богородицы «со изгои и з землею». Изгои — это выкупившиеся на волю, холопы, которые продолжали оставаться под властью и защитой своего владельца. Изгоями могли становиться и выходцы из свободных слоев: разорившиеся купцы, необученные грамоте поповичи, князья-сироты. Одни изгои шли от несвободы к частичной свободе, а другие совершали обратный путь. Как бы то ни было, изгоев нельзя назвать феодально-зависимым населением — они полусвободные.