Джон Бальфур - Османская империя [Шесть столетий от возвышения до упадка, XIV–ХХ вв.]

Здесь обозначился критический момент истории, когда интересы каждого, в их соответствующих сферах, взывали к молчаливому modus vivendi. Вызывает сомнение наличие у Тимура в то время каких-либо планов в отношении территории его османских соседей. Как солдат, он отдавал должное военной мощи турок. Как строитель империи, стремящийся приумножить свои владения, он все еще имел другие области для завоеваний; перед ним была открыта дорога на юг — в Сирию, Святую землю, Месопотамию и Египет. А Баязиду больше всего нужно было завершить завоевания на Балканах захватом Константинополя, который уже был близок. Тимур видел, в чем заключаются их обособленные интересы, Баязид — нет. С одной стороны, исполненный гордости и заблуждений относительно непобедимости своей армии после десяти лет побед без единого поражения, с другой стороны, вероятно, недооценивавший силы своего соперника, Баязид своими действиями спровоцировал Тимура выступить против него.

Баязид, заняв, но не сумев ассимилировать значительную часть Анатолии, превратил в изгнанников ненавидящих его бывших правителей, стремившихся вернуть свои земли из-под власти османов и снова править своими прежними подданными, все еще сохранявшими им верность. Многие бывшие правители жили при дворе Тимура. Однако Тимур не слишком интересовался их судьбой или действиями султана до захвата турками Сиваса. Прояви тогда Баязид осмотрительность, он бы сделал этот укрепленный город оборонительным аванпостом. Вместо этого он в 1399 году использовал его в качестве опорного пункта для наступления дальше на восток, к верховьям Евфрата. Армией командовал его сын Сулейман. Там османы вступили на находившиеся под защитой Тимура территории туркменского правителя Кара Юсуфа, который попал к ним в руки.

Так впервые гнев Тимура обрушился на Баязида, и он обратился к нему (снова находившемуся в Европе) с письмом, требуя вернуть пленника. Гиббон цитирует персидского историка Шерефеддина: «В чем причина твоего высокомерия и безрассудства? — спрашивал Тимур султана. — Ты провел несколько сражений в лесах Анатолии: ничтожные трофеи». Далее он, один из главных поборников ислама, обращающийся к другому, пишет: «Ты одержал несколько побед над христианами в Европе; твой меч был благословлен апостолом Бога; и твое следование заповеди Корана в войне против неверных есть единственное соображение, которое удерживает нас от разрушения твоей страны, границы и оплота мусульманского мира». В заключение Тимур предупреждает: «Вовремя прояви мудрость; подумай; раскайся и предотврати удар грома нашего возмездия, которое все еще висит над твоей головой. Ты не больше чем муравей; зачем ты дразнишь слонов? Увы, они растопчут тебя под ногами».

Баязид предпочел отнестись к этому и последующему посланиям с презрением: «Твои армии бесчисленны, пусть так; но что такое стрелы твоих стремительных татар против ятаганов и боевых топоров моих непоколебимых и непобедимых янычар? Я буду охранять князей, которые искали моего покровительства. Ищи их в моих шатрах. — Он закончил послание оскорблением, более интимным по своему характеру: — Если я побегу от твоего оружия, пусть мои жены будут трижды отрешены от моего ложа; но если у тебя не хватает мужества встретиться со мной на поле битвы, желаю тебе снова принять своих жен после того, как они трижды окажутся в объятиях чужестранца».

Послания Тимура Баязиду, каким бы ни было их содержание, по форме были дипломатическими. Татарин следовал общепринятому обращению между двумя равными по положению людьми, ставя их имена рядом. Теперь Баязид намеренно отбросил всякую дипломатию, написав свое имя большими золотыми буквами, а имя Тимура — под ним маленькими черными буквами. На это явное рассчитанное двойное оскорбление, одновременно личное и дипломатическое, мог быть только один ответ.

Тимур немедленно занял поле напротив Сиваса. Сулейман, который располагал только небольшим отрядом конников, направил отцу, находившемуся в Фессалии, просьбу о подкреплении, но не получил ответа. Тогда он предпринял смелую вылазку, но, обнаружив, что противник имеет большое численное преимущество, ушел из города. Тимуру потребовалось восемнадцать дней, чтобы подорвать укрепления города и осуществить его захват, после чего он похоронил в крепостных рвах несколько тысяч наиболее стойких его защитников, которыми были армянские христиане. Затем, вместо того чтобы продолжать движение в Малую Азию, он направился на юг, захватив один за другим Алеппо, Дамаск и Багдад, который разрушил до основания, соорудив пирамиды из отрезанных голов его защитников. Только осенью 1401 года Тимур вернулся к границам Малой Азии. Здесь он остановился на зимний период, намереваясь решить, стоит или нет возобновлять атаку на Османскую империю.