Джон Бальфур - Османская империя [Шесть столетий от возвышения до упадка, XIV–ХХ вв.]

Так был побежден и низложен современный османский тиран. Сначала уступив бескровной революции, потом потерпев неудачу в предательской контрреволюции, Абдул Хамид наложил свой отпечаток на режим, который, вопреки великому демократическому реформатору Мидхат-паше, навязал Османской империи. Такое реакционное правление оказалось несовместимым с тенденцией либерального прогресса, которая, несмотря на все недостатки и неудачи, медленно укоренялась, начиная с первой четверти XIX века, чему примером были соседние национальные государства Балкан. Ирония заключалась в том, что Абдул Хамид, не считая, что это будет стоить его же собственному режиму, сам, по сути, следовал этой тенденции, доведя до конца в своей империи реформы образования и административной системы.

Несмотря на всю бесчеловечность своего правления, Абдул Хамид может в исторической перспективе считаться достойным преемником, только с обратным знаком, своих ранних предшественников. Он не был завоевателем, как Мехмед II и Сулейман I. Скорее он был таким же решительным незавоевателем. Они были мастерами действия, а он — мастером бездействия. Он посвятил себя сохранению остатков своей империи, уклоняясь от войны, и таких иностранных связей, которые могли к ней привести. Непреклонный в своем изоляционизме, Абдул Хамид противостоял иностранцам посредством не позитивных военных действий, а негативных дипломатических ухищрений. Его цель заключалась в поддержании мира любой ценой, и он добивался этого все время своего пребывания у власти.

Такая политика включала постоянный отказ от согласия на иностранную интервенцию от имени его христианских меньшинств. Но от имени своих мусульманских подданных реакционер Абдул Хамид не был врагом модернизации. Наоборот, он был во многих отношениях истинным наследником Танзимата и султанов-реформаторов XIX века. Сам великий реформатор Махмуд II всегда искренне верил, что его демократические цели могут быть достигнуты только автократическими методами. Превратности реформаторского движения на протяжении века, с конфликтами идеологий и чередованием сильных и слабых султанов, доказали, что это правда. Конфликты прекратились после восхождения на престол деспота Абдул Хамида, который верил, что реформы — пусть даже с ограничениями — должны быть навязаны сверху и не следует поощрять их «прорастание» снизу. Обладая верховной властью монолитного режима и не имея преград в виде либеральной или исламской оппозиции, он реализовал многое из того, что безуспешно пытались сделать его более либеральные предшественники. Он, конечно, не занимался благосостоянием нижнего слоя общества и держал широкие массы турецкого народа в состоянии невежества, нищеты и общей отсталости. Это правда. Но если говорить о верхних слоях общества, он, по сути благодаря образовательной реформе, создал новый средний класс. В Турции наконец появилась полноценная гражданская служба, в которой страна, как развивающееся современное государство, остро нуждалась. Абдул Хамид использовал ее как инструмент своего пресловутого всемогущества — султана и халифа, — оставаясь сознательно слепым к реальным нуждам своего народа. Но тем временем сопутствующее распространение образования сформировало новое поколение турок, куда входили не только солдаты и гражданские служащие, но также такие профессионалы, как доктора, учителя, журналисты, купцы и промышленники, чьи умы волей-неволей пробудились и развивались, как реакция против реакции, стремясь к более широким прогрессивным горизонтам. Отсюда и революция младотурок.

Таким был парадокс поколения деспотизма Абдул Хамида. Нелиберальный и жестокий в своих методах, этот султан тем не менее открыл путь к более либеральному будущему для Турции. На протяжении всего периода мира дома и за границей он систематически заполнял вакуум, который следовало заполнить. Он создал в человеческом и культурном аспекте, а также с помощью технических средств коммуникации — телеграфа, железной дороги, книгопечатания — модернизированную структуру, в рамках которой Турция могла развиваться по своему усмотрению. Фундамент был заложен, декорации построены, актеры обучены. Оставалось только разыграть — в следующих поколениях — сцену превращения.

Комитет единения и прогресса теперь стал хозяином империи при активной поддержке Шевкет-паши, командующего армией. Объявив осадное положение, которое, как и законы военного времени, действовало в течение двух лет, он, по сути, правил как военный диктатор. Он осуществлял власть над всеми вооруженными силами, иными словами, его власть была больше, чем у кабинета министров, и на практике распространялась также на сферу экономики и финансов. Но он не злоупотреблял ею. Патриот, веривший в конституционные идеалы, Шевкет работал в тесном сотрудничестве с гражданскими элементами комитета, которые в новой ситуации занимались разработкой новой законодательной программы для империи.