Джон Бальфур - Османская империя [Шесть столетий от возвышения до упадка, XIV–ХХ вв.]

Таким образом, в 1623 году султан Мурад IV, еще один четырнадцатилетний мальчик, неопытный, но «толстый, живой наружности и с хорошей осанкой», совершил свой первый торжественный въезд в Стамбул. По крайней мере, в тот момент все казалось ясным и спокойным. Спасая себя на самом краю пропасти, Османская империя сделала еще один вдох. Живучая и сильная духом, она лелеяла надежды на новую жизнь и могущество под властью нового султана, достаточно сильного, чтобы проявить свою волю суверена.

В тот период Османское государство нуждалось и заслуживало власти тирана, которая могла бы противостоять тирании его вооруженных сил и продажности гражданских союзников. Нужен был суверен, способный творить насилие так же беспощадно, как это делали и они, чтобы заставить всех уважать власть закона, которую они свели к жалкому состоянию. В такого властелина превратился Мурад IV по мере взросления, чтобы стать за отведенный ему непродолжительный срок правления турецким Нероном. По словам Эвлии Челеби, наблюдательного турецкого писателя и путешественника, пользовавшегося покровительством двора и его уважением, «Мурад был самым кровавым из османских султанов».

Молодой султан, традиционно опоясанный мечом в мечети Айюба (Эюба), проследовал в Сераль, где вознес молитву, чтобы его служение в качестве суверена было угодно Богу и его народу. Затем, в соответствии с традицией, он отправился в имперскую казну. Здесь, как пишет Эвлия, «не было видно никаких сосудов из золота и, кроме ненужного хлама, обнаружилось лишь 6 мешков монет, сумка с кораллами и сундук с китайским фарфором. Увидев это, султан Мурад наполнил казну своими слезами и, дважды склонившись в молитве, сказал: „Иншалла, я заполню эту казну богатствами тех, кто их украл, и наполню еще пятьдесят хранилищ в дополнение к этому“».

Действительно, содержимое имперской казны упало до такого низкого уровня, что визири были вынуждены — с весьма скромным успехом — обращаться к некоторым иностранным послам с просьбами о займах, под предлогом того, что в прошлом они были обязаны платить дань. Мурад, однако, сумел найти 3040 мешков денег в своей собственной частной казне, которые раздали янычарам в течение месяца после его восхождения на трон, несмотря на то что ранее солдаты отказались от них.

Однако должно было пройти почти десять лет, прежде чем Мурад стал достаточно взрослым, чтобы взять бразды правления в свои руки. Его мать Кёсем, гречанка по происхождению (султанша Валиде), пока мальчик рос, прочно держала их в своих руках с энергией и умением. Но, несмотря на все свои деловые качества, султанша мало что могла сделать с недисциплинированностью солдат и с коррупцией в чиновничьей среде. За рубежом, пока Малую Азию раздирали гражданские войны и восстания, персы вернули себе Багдад и провинцию Эривань, восстали племена в Ливане, губернаторы Египта и других провинций колебались в своей лояльности, государства берберов утверждали независимость. Кроме того, восстали крымские татары, захватив в плен так много турок, что их рыночная цена упала до стоимости порции бозы — напитка из перебродившего проса, а казаки совершали набеги на черноморское побережье, проникали в Босфор и угрожали непосредственно пригородам столицы. Тем не менее сохранялось некоторое подобие традиционной власти, чтобы быть примером для мальчика Мурада, пока он рос, впитывая знания и наблюдая за ходом событий, и превращался в человека, озабоченного будущим своего государства.

Мурад стал энергичным молодым человеком с хмурым, суровым выражением лица. Никогда еще, по мнению Эвлии, не было турецкого правителя «такого спортивного и хорошо сложенного, такого деспотичного, страшного для своих врагов и величавого». Ходило множество легенд о его физической силе. Мурад был таким хорошим лучником, что мог пустить стрелу дальше пули из ружья, так что она пробивала лист металла толщиной 4 дюйма. Он был таким умелым метателем копья, что мог легко пронзить щит, сделанный из десяти верблюжьих шкур. Он мог метать дротики на немыслимые расстояния и однажды убил ворона, севшего на минарет в миле от него. Как наездник, каждый день демонстрирующий свое умение сидеть в седле на ипподроме, молодой султан мог легко перепрыгнуть на полном скаку с одной лошади на другую. Гордясь силой своих мускулов, он был великолепным борцом «подобно самому Пророку Мухаммеду». Эвлия заявляет, что однажды видел, как султан поднял над головой двух своих дюжих оруженосцев и швырнул их — одного вправо, а другого — влево. Однажды, играючи, он выбрал своей жертвой самого Эвлию. «Он схватил меня, подобно орлу, за пояс, поднял над головой и раскрутил, как дети крутят волчок». Наконец Мурад со смехом отпустил его и дал в награду сорок восемь золотых монет.