Игорь Андреев - На пути к Полтаве

Царь, однако, не спешил покидать Англию. Здесь он нашел столько интересного, что ему пришлось несколько раз переносить дату отъезда. Но всему приходит конец. 18 апреля Петр отдал прощальный визит королю Вильгельму. Это была их последняя встреча, на этот раз довольно холодная: выше симпатий стояли интересы своих стран. Вильгельм сделал все, чтобы в канун Войны за испанское наследство высвободить руки своего вероятного союзника — Австрийской империи. Но это значило бесповоротно разрушить антитурецкую коалицию, а с ней — планы Петра. Царь был в курсе действий Вильгельма. Он огорчен и разочарован. Однако это и была усвоенная им европейская внешняя политика — улыбаться, одаривать, говорить комплименты и делать так, как выгодно и нужно.

Петр вернулся в Голландию, откуда в середине мая Великое посольство отбыло в Вену. По дороге Петр посетил Дрезден — столицу Саксонии, владетельный князь которой при поддержке царя был избран на польский престол. Сам Август в это время находился в Варшаве, однако Петра, союзника короля, встречали подчеркнуто пышно. Не располагая временем, Петр прямо ночью отправился во дворец осматривать кунсткамеру — «кабинет редкостей», в которой помещалось все, что могло поразить воображение человека: от рукотворных диковинок до всевозможных уродцев и ископаемых. Принимавший высокого гостя князь Фюрстенберг позднее писал: он привел Петра в кунскамеру в час ночи, где тот прибыл всю ночь. Особенно большое удовольствие царь выражал «при осмотре математических инструментов и других всяких ремесленных орудий, которых здесь большое количество». Похоже, князь был несколько удивлен «простонародными» предпочтениями Петра. Редкости, диковинки, уродцы — это куда ни шло, но инструменты ремесленников как предмет восхищения — это было выше его понимания. В этом была большая разница между гостем и сопровождающим. Петр был не простой посетитель, охочий до всего необычайного: он осматривал коллекцию со вполне профессиональным и осознанным интересом, прикидывая, что может пригодиться сейчас, что — в будущем, как предмет изучения.

Дрезденская кунсткамера произвела на царя сильное впечатление. Он тут же объявил о намерении создать такую же кунсткамеру у себя на родине. Разумеется, не обошлось без посещения цейхгауза. Петр и здесь удивил хозяев: осматривая пушки, он выступил в роли опытного артиллериста, на ходу обнаруживая достоинства и недостатки показанных орудий. Через день он покинул Дрезден. Хозяева вздохнули с облегчением: импульсивный и непредсказуемый гость держал всех в большом напряжении. Фюрстенберг поспешил сообщить королю: «Я благодарю Бога, что все кончилось благополучно, ибо опасался, что не вполне можно будет угодить этому немного странному господину».

Между тем «немного странному господину» предстояло познакомиться с самим императором Священной Римской империи Леопольдом I. Среди монархов, с которыми Петру пришлось столкнуться во время путешествия, последний имел самое древнее генеалогическое древо. Род Габсбургов в продолжение трех столетий занимал императорский престол, дававший право считать его обладателя верховным светским правителем христианского мира. На деле, конечно, это давно было не так, и на грозные окрики из Вены перестали обращать внимание не только суверенные короли, но даже курфюрсты, номинально подчиненные императору. Тем не менее Габсбурги вели себя в соответствии с ими же созданным имиджем. Их блестящий двор в Вене соперничал с Версалем; старомодные, опиравшиеся на древние традиции церемонии были подчеркнуто консервативны и неизменны.

Леопольд I был типичным представителем древнего рода — с тяжелой челюстью, выпяченной нижней губой и неистребимым снобизмом. К 1698 году императорская корона украшала его голову уже более сорока лет. По складу характера он был спокойным, меланхоличным человеком, любившим богословие и искусство. Воинственностью он никогда не отличался и был даже трусоват. В 1683 году он бежал из Вены, отдав столицу и ее жителей на растерзание турецким полчищам. Впрочем, это не помешало ему после поражения турок под стенами Вены присвоить себе все лавры победителя, которые на самом деле принадлежали храброму польскому королю Яну Собескому и его доблестному войску.

Нерешительность императора привела к большому беспорядку в управлении. Но это не особенно удручало Леопольда I. Его более заботили интересы католической церкви и династии. В известном смысле в просвещенной и по-европейски культурной стране взгляды Леопольда были более архаичными, чем взгляды Петра, приехавшего из «варварской Московии». Со своей динамичностью и стремлением к переменам Петр был больше человеком «нового времени», чем вялый и богобоязненный император.