Игорь Андреев - На пути к Полтаве

Особенность ситуации отразилась и на смысловой стороне венчания сводных братьев. Если прежде чины венчания старательно подчеркивали завещательный мотив — умирающий монарх «благословлял царством» своего наследника, то в 1682 году от этого пришлось отказаться. По окончательной версии, Федор ничего никому «не завещал», а просто «оставил… царство». Братья же «восприняли обще» скипетр и державу и «учинилися» на царстве по «Божьей воли». Подобная интерпретация — своеобразный компромисс противоборствующих сил. Но, возможно, здесь заключался и более глубинный смысл, к которому была причастна царевна Софья, ведь она сама подумывала о венчании на царство, потому для нее вовсе не нужна была завещательная воля брата Федора как лишнее препятствие, еще один возможный аргумент против ее сокровенного желания.

Подчеркнем, что последнее — не более чем предположение, пускай и подтвержденное последующими шагами честолюбивой правительницы. В 1682 году она и без того достигла многого, отстранив от власти мачеху и братьев. И все же торжество Софьи не было полным. Стрельцы — вот кто теперь вязал по рукам и ногам новое правительство. Каждый шаг приходилось делать с оглядкой на них. Опьяневшие от крови и безнаказанности, они забыли, кем и чем они были в действительности. Получив статус чуть ли не спасителей царства, они всерьез вознамерились играть самостоятельную роль и диктовать свою волю правительнице. Отчасти царевна была сама повинна в подобной ситуации. Подстрекая бунт, она льстила и превозносила стрельцов, легко уверовавших в свою высокую миссию. Конечно, стрельцы, не имея политической программы, едва ли представляли опасность, но ими могли воспользоваться соперники Софьи.

И в самом деле, охотники потеснить царевну нашлись скоро. В своих целях попытались использовать стрельцов противники церковной реформы Никона. Идея ударить челом государю для восстановления старой веры исходила еще от Аввакума с его пустозерскими соузниками. После их казни в апреле 1682 года эта затея не была забыта. Напротив, наступившая анархия подхлестнула расколоучителей, вселив надежду на благоприятный исход «всенародного челобитья». Казалось, многое тому способствует: растерянность и слабость правительства, открытое сочувствие стрельцов и самого боярина, князя Ивана Андреевича Хованского, который возглавил Стрелецкий приказ после гибели Долгоруких. В свое время гордый боярин был даже бит батогами за приверженность к древнему обряду. С тех пор он стал осторожнее, ходил в никонианскую церковь, но в среде старообрядцев почитался своим.

Именно близкие к староверам стрельцы подали челобитную с требованием «старую православную веру восстановити». На 5 июля был назначен публичный диспут. Любопытно, что Наталья Кирилловна, совсем недавно пострадавшая от стрелецкого буйства, поспешила предупредить стрельцов о возможности ареста их вождей в царских палатах. У придворной борьбы свои правила, и теперь уже вдовствующая царица была не против столкнуть стрельцов с правительницей.

Спор со староверческими вождями состоялся в Грановитой палате в присутствии бояр, духовенства, царевен Софьи Алексеевны, Татьяны Михайловны и царицы Натальи Кирилловны. Вдовая царица была посажена ниже царевен, что должно было показать всем, кто есть кто при московском дворе. Ревнители старины явились в Кремль в сопровождении возбужденного народа, с крестом, Новым Заветом и иконой Страшного суда. Но «пря» — диспут как таковой не получился. Да он и не мог получиться. То был спор глухого со слепым, ведь в действительности никто и не желал слушать друг друга.

Патриарх Иоаким встретил вошедших вопросом: чего они добиваются? Суздальский протопоп, старообрядец Никита Пустосвят гордо ответил: мы пришли бить челом об исправлении веры. Расколоучителя нападали, патриарх защищался, отвергая один их аргумент за другим. Софья решительно поддерживала Иоакима. Расколоучителя в ответ кричали о неодолимости своего богословия. Временами дело доходило до рукоприкладства. Распалившись, Никита Пустосвят полез в драку с холмогорским архиепископом Афанасием, некогда числившимся в рядах старообрядцев.

В подобных прениях чрезвычайно важно общее впечатление. Упорство и страсть инициаторов спора давали им все преимущества. Софья первой уловила опасность и прервала диспут, обвинив Никиту в оскорблении царей, будто бы утративших благочестие. Брошенные в гневе слова много значили — обвинение в столь тяжком проступке давало в руки властей грозное оружие.