Игорь Андреев - На пути к Полтаве

Перед наскоро возводимым ретраншементом располагалось большое поле — поле будущей битвы. Чтобы выйди к нему, надо было пересечь широкую прогалину между Малобудищенским и Яковецким лесами. Царь с одного взгляда оценил значение этого места. По лесу войскам не пройти. Значит, противник непременно двинется через прогалину. Здесь можно было расположить дозоры, на которые обязательно наткнутся шведы. Но Петру нужно было не просто обнаружить, а задержать противника. Был отдан приказ перегородить прогалину цепью редутов. В плане они повторяли букву «Т» {13} 13 М. Кротов, обращаясь к гравюре-плану Полтавской битвы Я. Кайзера, обращает внимание на то, что редуты располагались друг к другу под острым углом, причем передовые редуты шли к правому поперечному редуту, ближнему к Малобудищенскому лесу. Таким образом, воспроизводимое на огромном количестве планов Полтавской битвы расположение редутов в виде буквы «Т» не совсем точное. Во всяком случае, надо признать, что «выведена» была эта буква нетвердой рукой. О том же пишет в своем диссертационном исследовании В. А. Молтусов, справедливо заметивший, что перпендикулярная схема размещения редутов восходит к «Книге Марсовой» (1713), вовсе не ставившей целью документально точно воспроизвести ход сражения. , «ножка» которой была обращена к неприятелю. «Ножка» получилась усеченной: если горизонтальная перекладина состояла из шести редутов, протянувшихся от одной опушки к другой, то вертикальная — из четырех, из которых два так и не успели отсыпать к началу сражения (их стали строить только в ночь с 26-го на 27 июня). С военной точки зрения это было выдающееся решение. При таком расположении редуты не только рассекали боевой строй неприятеля и срывали внезапную атаку, но и встречали его перекрестным огнем из ружей и орудий (расстояние между редутами равнялось 300–400 шагам). Не случайно 23 года спустя знаменитый полководец Мориц Саксонский так высоко оценил замысел русского командования: «Невозможно было наступать на московскую пехоту, не взяв этих редутов, так как нельзя было ни оставить их позади, ни пройти между ними, не подвергаясь опасности быть уничтоженным их огнем».

Для защиты редутов был выделен отряд из шести пехотных полков — примерно 4700 человек. Позади поперечных редутов выстроились в линию 17 драгунских полков — 10 тысяч сабель — под началом лучших кавалерийских генералов на русской службе: Р. Боура, И. Хейнске и К. фон Ренне.

25 июня вечером был созван военный совет, разработавший план, как пехоте «стать в баталии». На следующий день в войсках был зачитан знаменитый приказ Петра: «Ведало бы российское воинство, что оный час пришел, который всего Отечества состояние положил на руках их. Или пропасть весьма, или же в лучший вид отродитися России». Царь в своем обращении объявлял, что предстоит бороться не за Петра, а «за государство, Петру врученное, зарод свой, за народ Всероссийский…». Приказ завершался замечательными словами: «А о Петре ведайте, что ему житие свое недорого, только б жила Россия в блаженстве и славе для благосостояния вашего».

Шведы вовсе не стремились начать сражение на русских условиях и уж тем более атаковать их укрепленный лагерь, как того хотел Петр. Но, кажется, впервые они оказались в ситуации, когда условия предстоящего сражения приходилось диктовать не им. При этом, отлично понимая все неудобства подобного положения, шведы должны были признать, что дальнейшее промедление лишь еще больше ослабит их. Оттягивать сражение стало невозможно — силы таяли, подмоги ждать было неоткуда, тогда как неприятель усиливался с каждым днем. Но если русские навязывают условия, где и когда сражаться, то по крайней мере шведы не собирались отдавать Петру инициативу, эту «повивальную бабку» всех своих побед. По сути, шведы решили играть ва-банк. Зная, чем окончилась Полтава, легко упрекнуть их в авантюризме. Но, с другой стороны, был ли у них иной выход? Даже такой далекий от военного дела человек, как пастор Крман, признал безвыходность положения и неизбежность сражения: «Король Карл должен был принять это решение вследствие жестокой и крутой необходимости».

Вот так, категорично, без всяких сантиментов — «жестокой и крутой необходимости», во многом, добавим, приуготовленной Петром и русской армией.