Пьер Бриан - Дарий в тени Александра

Такое представление становится еще более выпуклым вследствие систематического противопоставления с Александром, который является знаковой фигурой героя и с которым Дария постоянно сравнивают. Оно закрепляется также благодаря писательскому дару наших авторов, которые на протяжении своих рассуждений расставляют множество риторических ловушек для Дария. И наконец, дело еще и в том, что образ Дария находится в общем ряду изображений "Великих персидских царей", создававшихся на протяжении классической эпохи и возобновленных в эллинско-римскую эпоху, и повторно всплывших в наши дни, в период очередного увлечения Востоком. Особенно многочисленные в римскую эпоху, сборники exempla, разумеется, сыграли главную роль в распространении этого образа, так что даже относительно мало описанный в этих анекдотах и специфических фаблио Дарий III вполне соответствует негативному образу, созданному предшественниками. Именно устойчивостью восприятия этого образа объясняется тот факт, что, суждение о Великом царе столь негативно даже у тех римских авторов, которые, напротив, стремятся к тому, чтобы показать серьезные пороки и недостатки Александра.

Со стороны персидских авторов отношение к фигуре царя ничем не лучше. В противоположность своему отцу, Дара (Дарабу) - хорошему царю, Дара не управляет согласно традиционным правилам, и потому всеми отвергаем. Такова главная причина поражения, так как она напрямую вытекает из присоединения к Искандеру множества приближенных Дара, утомленных и раздраженных поведением царя. Без сомнения, фатальная измена и его убийство двумя "министрами" осуждается, но в то же самое время это событие трактуется в более широком политическом смысле, что делает Дара настоящим виновником разлада, ослабившим свой собственный лагерь.

Столь явное негативное суждение тем более поразительно, что в персидской и арабо-персидской традиции Александр/Искандер не восхваляется безоговорочно. Не только в сасанидских текстах имеются следы жесткого осуждения Александра - ввиду разрушений и несчастий, которые он принес в Иран, - но и персидские, и арабо-персидские тексты также часто направлены против этого персонажа, по крайней мере на этапе его борьбы с Дара. В частности, знаменателен тот факт, что огромное количество авторов не делает из Искандера героя сражений, но, напротив, они приписывают его победы сознательному использованию измены в лагере Дара. И если, при помощи мнимого родства с последним Великим царем, которое оправдывает финальную сцену братского признания, Искандер, так сказать, включается в иранскую историю, тем не менее он является в ней "аутсайдером": доказательством тому служит легенда об Ардашире, в которой распространяется выдумка о прямой родственной связи между Дара и первым Сасанидом, и которая, в силу этого, устраняет Искандера из царской династической цепочки, или по крайней мере упоминает его в скобках.

Все сюжетные параллели и подобия, которые мы можем отметить, не свободны от влияния "Романа об Александре" на персидскую литературу. Совпадения происходят, во-первых, вследствие самой природы рассказов, описывающих Александра и Дария, и философско-политических размышлений, которые связаны с этими рассказами. То, что мы читаем у Арриана, Квинта Курция и их коллег, не является результатом исторических исследований, проведенных на основании идентифицированных и засвидетельствованных документов, прочитанных на базе критического метода, правила и процедуры которого приняты теперь всеми. В той части их произведений, которая относится к войне и сражениям между Александром и Дарием, цель авторов римской эпохи состоит не в том, чтобы анализировать события, а в том, чтобы вынести нравственное суждение (или нравоучительное) с точки зрения закодированного представления о хорошем царе и исключительном военачальнике. В данном случае мы в наименьшей степени имеем дело с историческими трудами; в основном речь идет об учебниках, иллюстрированных анекдотами, которые могли бы быть озаглавлены: "О царской власти Александра, изображенной его действиями".

Помимо внутренних противоречий, создаваемых этим жанром у того или другого автора, он предполагает и постоянное противопоставление между историческим героем, рыцарем без страха и без упрека, хорошим царем - и контргероем: плохим царем, неспособным достойно нести звание монарха. И вместо того чтобы вставить образ Дария в непрерывный, исчерпывающий и точный рассказ, который придал бы персонажу смысл и личные черты, Дарий выведен в неполных, раздробленных повествованиях, подписываемых главным образом exempla и апофтегмами, в которых ему приписываются недостатки, причем они постоянно упоминаются в противопоставлении с бесподобными достоинствами "македонского героя".