Гровер Ферр Array - 1937. Правосудие Сталина. Обжалованию не подлежит!

Коэн отмечает, что, принимая ответственность за «блок», Бухарин имел в виду нечто совсем иное. Государственный же обвинитель подразумевал блок «правых» и троцкистов-зиновьевцев. Но, как представляется Коэну, такого блока не существовало и в помине. Говоря о линии поведения, которую Бухарин будто бы продумывал перед процессом, автор пишет:

«Он (Бухарин. — Г.Ф., В.Б.) возьмет на себя символическую роль обобщенного большевика: «Я несу ответственность за блок», то есть за большевизм». [327]

Коэн и здесь неправ: из материалов архива Троцкого в Хоутонской библиотеке в Гарварде следует, что правотроцкистский блок все же существовал. Правда, в 1937-м Троцкий отрицал его наличие, но главным образом в связи с расследованиями комиссии Дьюи. Зато теперь стало известно: его отпирательства — преднамеренная ложь. В архиве Троцкого в Хоутонской библиотеке Гарвардского университета в Бостоне Дж. Арч Гетти обнаружил следы переписки Троцкого с некоторыми видными деятелями в СССР, в том числе с Радеком и Сокольниковым, которые в январе 1937 года предстали на скамье подсудимых процесса по делу антисоветского троцкистского центра:

«Во время московских показательных процессов Троцкий отрицал то, что он имел какие-то связи с осуждаемыми со времени его высылки в 1929 году. В то же время теперь понятно, что в 1932 году он послал личные секретные письма бывшим лидерам оппозиции К. Радеку, Г. Сокольникову, Е. Преображенскому и др. Содержание этих писем неизвестно, но есть основание думать, что в них содержалась попытка убедить адресатов вернуться к оппозиции». [328]

Гетти также отмечает:

«Встреча со Смирновым состоялась в 1932 году в Берлине. Смирнов проинформировал Седова, что в СССР сформирован «блок» троцкистов и зиновьевцев с остававшимися пока в стороне «правыми». Седов передал это Троцкому». [329]

Ученый-троцкист Пьер Бруэ, несмотря на неприкрытую враждебность к Сталину, тем не менее доказывает: «блок» действительно существовал, а Троцкий лгал, когда пытался уверить в обратном. [330]Поэтому, когда Бухарин тоже упомянул «блок», нет никаких оснований считать, что в это слово он вкладывал какой-то иной смысл.

Еще одно вздорное утверждение почерпнуто Коэном у Александра Орлова:

«Увидев сталинские исправления в тексте своего первоначального признания, о котором они договорились в июне с Ежовым и сталинским эмиссаром Ворошиловым, Бухарин от него отказался». [331]

Как, напомним, отмечал Гетти, Орлов в силу своего положения просто не мог ничего знать ни про договоренности, ни про отказ от них. Все его сведения из «Лубянских подвалов» — чистой воды фальсификация. Понятно, впрочем, почему именно эти сведения привел в своей книге Коэн: они блестяще вписываются в принятую им концепцию.

В изложении самого Коэна его «теория опровергательных признаний» выглядит так:

«Вкратце, выбранная им (Бухариным. — Г.Ф., В.Б.) тактика должна была состоять в том, что он разом признается в «политической ответственности» за все на свете, тем самым спасая семью и подчеркивая символичность своей роли, и в то же самое время будет категорически отрицать или тонко опровергать свою причастность к какому-либо конкретному преступлению, и действительный политический смысл обвинений станет тогда ясен для «интересующихся». [332]

Коэн очевидным образом выдает желаемое за действительное. Невозможно даже представить, что кто-то, проштудировав стенограмму процесса, не смог бы вдруг заметить многократные покаянные признания Бухарина в совершении конкретных преступлений! И раз уж Коэн умудрился «не заметить» ни одного из них, нам придется немного злоупотребить терпением читателя, чтобы процитировать ряд характерных фрагментов бухаринских показаний на процессе.

В начале допроса подсудимого Бухарина им сделано было следующее заявление:

«Бухарин… Я признаю себя виновным в том, что я был одним из крупнейших лидеров этого «правотроц- кистского блока». Я признаю себя, следовательно, виновным в том, что вытекает непосредственно отсюда, виновным за всю совокупность преступлений, совершенных этой контрреволюционной организацией независимо от того, знал ли я или не знал, принимал или не принимал прямое участие в том или ином акте, потому что я отвечаю, как один из лидеров, а не стрелочник контрреволюционной организации». [333]

По мнению Коэна, «вторая часть этого заявления превращает первую в бессмыслицу». Но в том-то и дело, что такое суждение ошибочно. Во многих юрисдик- циях, — что, например, часто встречается в судебной практике современных Соединенных Штатов, — все участники преступной группы считаются виновными в преступлениях, которые совершены отдельными сообщниками.