Дмитрий Гаврилов - Древние боги славян

Итак, Лада может отождествляться с римской Венерой или греческой Афродитой (женой Вулкана/Гефеста), или греческой Персефоной, супругой пекельного Плутона-Аида. В таком случае, если Ладу сравнивают с Венерой, то Лад близок Марсу. Если Лада близка к Деметре или Персефоне — Лад соотносится с Аидом-Плутоном.

Если вслед за Б. А. Рыбаковым соотносить Ладу и Лелю с Рожаницами (что отнюдь не однозначно), не окажутся ли имена Лад и Род эпитетами некоего мужского божества, упоминаемого с ними «в связке» и оттеснённого затем «вниз», как Ситоврат и Кродо?

Обратимся к ещё одной женской божественной паре — Карне и Жле (Желе). Из «Слова некоего христолюбца» известно о существовании даже в XVII в. парных языческих обрядов «жаленья и карания». Богиня Зела была известна западным славянам — чешский хронист середины XIV в. Неплах из Опатовиц упоминает Zelu: «Habebant enim quoddam ydolam, quod pro deo ipsorum colemant, nomen autem ydoli vocabatur Zelu » (Славянские древности, т. I, с. 213).

Б. А. Рыбаков сопоставляет «Зелу» с Желей «Слова о полку Игореве». Однако такой бог есть и в немецком переводе «Хроники Дилимила» (XIV в.): «Зелу был их (имеются в виду князья чехов) бог».

Вацлав Гаек из Либочан в «Чешской хронике» (1541) говорит: «734 г. …статуя из золота в виде человека, сидящего на троне, была вылита, что несла образ и имя бога Зелу. Её поместили в особом святилище внутри дворца, и каждый князь ее с особой набожностью почитал, бросая в огонь вместо фимиама обрезанные волосы и ногти. 735 г. Либуша… свершив своим богам жертвоприношение в храме Зелу, узнала о своём смертном часе… Была она погребена… облаченная в лучшие одежды, положенная на носилки, облитые смолой, в левой руке держа кошель с пятью золотыми монетами, которые муж Пржемысл в жертву неведомому богу в её пальцы велел вложить, в правой — две серебряные монеты, одну — проводнику, другую — перевозчику Харону».

Желя, жаление — плач, скорбь по умершим, часть погребальной обрядности. В поучении против язычества «Слове святого Дионисия о жалеющих» сказано: «Дьявол желению учит и иным бо творит резатися по мертвых, а иных в воде топитися нудит и давитися учит». У вятичей по смерти мужа жены совершали обряд самоубийства путём повешения. Он мог быть связан с почитанием богини Жели.

В славянском сказочном фольклоре встречаются такие женские имена, как Карина, Кара, Кручина. Возможно, они восходят к богине погребальных обрядов «карания» по имени Карна, парной Желе: «О, далече зайде сокол, птиць бья, к морю! А Игорева храбраго полку не кресити! За ним кликну Карна, и Жля поскочи по Руской земли, смагу мычючи в пламяне розе. Жены руския въсплакашась, аркучи: „Уже нам своих милых лад ни мыслию смыслити, ни думою сдумати, ни очима съглядати, а злата и сребра ни мало того потрепати!“» («Слово о полку Игореве»).

Нам достаточно близко мнение знаменитого русского этнографа, филолога и собирателя памятников древнерусской письменности Е. В. Барсова. Он связывал Желю с погребальным языческим ритуалом и считал её и Карну мифическими спутницами Девы-Обиды, упомянутой в том же произведении.

«Вопленица вступала в свои права тотчас же по смерти покойника, — писал Барсов, — Желя же заканчивала погребальный ритуал, разнося сетование по родным и знакомым вместе с погребальным пеплом». По мнению Барсова, в зависимость от Карны и Жели поставлена переживаемая действительность. «Кликнула Карна — и вое плакались жены; скочила Жля по всей Русской земле, разнося погребальный пепел — и потекла скорбь по всей русской земле» (Соколова, 1995, с. 187–190).

Обращает внимание сходство имени матери богов Коруны в «Слове св. Григория» и Карны. Автор «Слова…» не называет богинь славянскими именами, употребляя греческие: «…Бесятся жруще матери бесовьстеи Афродите богине, и Коруне — Коруна же будетъ Антихрисця мати — и Артемиде проклятой». Не исключено, что в глазах монаха Коруна — это Персефона-Кора, согласно тому же орфическому гимну Дионису, родившая Диониса-Загрея во всём схожим с «диаволом». В любом случае Персефона, будучи женой Аида, участвует в похоронных мистериях.

Пекельность богов Йеши(?), Ныя и Ладо, вместе с которыми в поучениях против язычества упоминаются Лада и Леля, также может косвенно свидетельствовать о причастности этих божьих жён к погребальным обрядам. Не являются ли имена парных Жели и Карны подлинными именами тех же Рожаниц или эпитетами Лели и Лады?

С обрядом самоубийства женщин — «кульминацией жаления и карания» — «сати» мы сталкиваемся в описании арабских путешественников обычаев славян-русов и у ближайших их соседей.