Лев Ельницкий - Возникновение и развитие рабства в Риме в VIII—III вв. до н.э.

В свете того, что известно о революционной роли кампанских наемников в Сицилии в IV—III вв. до н.э., весьма характерно, что именно кампанский раб возглавил и повел по революционному пути возмутившихся карфагенских наемников. Однако довольно быстро на первое место среди объединявших этих наемников вождей выступил ливиец Матос. Первенствующее положение Матоса обеспечивалось, вероятно, и тем, что он возглавлял наиболее многочисленную часть повстанцев — своих единоплеменников ливийцев, к которым очень быстро стало присоединяться местное гражданское население. Матос, подобно Спендию, ревностно агитировал против всяких попыток примирения с Карфагеном, из страха, как полагал Филин [22], что, если иноземные наемники покинут Африку, ответственность за оказанное неповиновение ляжет на одних ливийцев. И, хотя Филин всячески старается подчеркнуть слабую организованность повстанцев, их взаимное непонимание и недоверие, он прямо говорит о том, что Спендий и Матос были избраны вождями ливийцев, к которым, очевидно, присоединились и остальные наемники на их общих собраниях, где велись обсуждения событий и вырабатывались общие планы действий [23]. При этом наемники весьма дружно побивали камнями всех тех, кто пытался противоречить Спендию и Матосу. Так поступали не только с рядовыми наемниками, но и с военачальниками [24], вследствие чего следует думать, что известная часть наемников, особенно некоторые из их вождей, не разделяли революционных настроений массы повстанцев и искали путей примирения с карфагенянами. Организованность действий повстанцев характеризуется, однако, не только тем, что они чрезвычайно единодушно, с криками «бей» (βάλλε) устремлялись на своих политических противников, но и главным образом тем, что в случае нужды умели умерять свой гнев и подчиняться распоряжениям вождей. Одним из наиболее острых моментов начального периода восстания было столкновение повстанцев с посланным карфагенским правительством для умиротворения наемников и для окончательной расплаты с ними Гесконом, который вызвал всеобщее возмущение повстанцев издевательским отношением к их вождю Матосу [25]. [217] Это привело к разграблению привезенных карфагенянами для выдачи жалования денег и окончательно определило судьбу восстания, отрезав пути к примирению. Однако ни Гескон, ни другие прибывшие с ним люди не были убиты, а лишь закованы в цепи и отданы под стражу [26]. Описывая эти события, Филин прямо говорит о действиях «соумышленников» Матоса и Спендия (οἱ περί τόν Μαθω καὶ τόν Σπένδιον), имея в виду, очевидно, наиболее революционную и организованную часть повстанцев, осуществлявшую распоряжения своих вождей.

Не менее организованно проявило себя в начале восстания также и местное население, поскольку в этом смысле должно быть истолковано сообщение Филина о том, что ливийские женщины связали себя круговой порукой (συνομνύουσαι κατὰ πόλεις) ничего не скрывать из своего имущества и отдавали свои украшения на оплату жалования иноземным наемникам [27]. Из этого сообщения следует сделать и то заключение, что иностранные наемники: иберы, сарды и др. — считались как бы принятыми на службу в войне ливийцев против Карфагена, и Матос выдавал им из собранных среди населения средств положенную оплату. В деле мобилизации средств, а также организации вспомогательных отрядов (τὰς βοηθείας) Матос и его последователи проявили большую активность: они разослали послов в ливийские и нумидийские города с призывами к свободе и с просьбами о помощи [28]. Матосу, таким образом, удалось собрать около 70 тыс. человек, очевидно дополнительно к тем 20 тыс. наемников, которые были вывезены из Сицилии и составляли первоначальное ядро восставших [29]. Аппиан добавляет, что в числе восставших было много нумидийцев, а кроме того большое количество беглых рабов [30](δούλων πολὺ πλῆθος ἀποδίδρασκόντων). Широкое участие местного населения в этом движении свидетельствует о его народном характере. [218]

Первым шагом повстанцев было их движение к городу Тунету (современный Тунис) — укрепленному пункту, расположенному у основания того мыса, на котором находился Карфаген. Раскинув близ Тунета свой лагерь, повстанцы тем самым отрезали Карфаген от сухопутного сообщения с внутренними областями Ливии. Этот стратегический прием не представлял собой, однако ничего нового: так же поступали ливийцы во время предшествующих восстаний против Карфагена (именно так поступили они во всяком случае в 396 г. до н.э., когда после поражения Гимилькона под Сиракузами произошло большое восстание ливийцев, в котором равным образом приняли участие рабы). Повстанцы и тогда блокировали Карфаген, захватив в своих руки Тунет. В этом восстании, о котором кратко сообщает Диодор [31], принимало участие до 200 тыс. человек. Даже если эта цифра и преувеличена [32], она свидетельствует все же о значительности ливийской территории, находившейся в эксплуатации Карфагена в IV в. до н.э.