Лев Ельницкий: Знания древних о северных странах

Издание Географгиз, 1961 г.

Древнейшей формой осмысления естественных явлений у греков, как и у всех прочих народов, был миф. Поэтому и первоначальные географические представления, в частности представления о северных странах резко окрашена в мифические тона. Мифы эти - при перенесении на вновь познаваемые местности мифических имен - возникали двояко: либо вследствие определенной географической ориентации последних, либо вследствие этимологизации по созвучию местных (варварских) имен.

Процесс мифологизации и этимологизации местных имен и местных географических и этнографических явлений продолжался, как об этом можно судить по наличию соответствующего материала у позднейших греческих и латинских авторов, так же и тогда, когда уже не было недостатка в возможности чисто рационалистических интерпретаций вновь познаваемых фактов. [1] Необходимо оговориться, однако, что эта позднейшая «мифологизация» естественных явлений, имевшая место в географической, мифографической и художественной литературе значительно отличается по своим представлениям от более древней народной мифологии, являвшейся осмыслением магических и иных культовых действий, и приближается к современной художественной или даже научной фантазии. Это лежало, видимо, в психологии древних греков - возводить предков каких-либо далеких народов к своим собственным героическим предкам с целью их большей или меньшей ассимиляции: таково выведение происхождения восточных народов (персов, мидийцев) от потомков Гелия-Солнца, скифских народов - от Зевса или Геракла, армян - от аргонавта-фессалийца Армена и т. д.

Только лишь в связи с мифами об амазонках и аргонавтах в Средиземноморье возникли или были соответственно перетолкованы многие сотни географических наименований. Это необходимо иметь в виду всякий раз, когда мы оперируем с тем или иным "греческим" наименованием в негреческих странах. Тем более, что целые комплексы имен, связанных с определенными мифологическими комплексами, передвигались иногда на большие расстояния в связи с распространением греческой колонизации. Представление об этом может дать перенесение топонимики Фракийского Боспора, возникшей под влиянием мифа об аргонавтах, на берега Боспора Киммерийского и на Кавказ.

"Отступание" мифических наименований к наиболее отдаленной периферии известного грекам мира вслед за постепенным расширением его рамок, перенесение одних и тех же наименований на различные географические объекты (так, на северо-востоке греческой эйкумены переносились дважды, а то и больше, наименования рек: Гипанис, Танаис, Араке) вносило значительную неопределенность и смутность в картину отдаленных от греков областей - смутность и неопределенность тем большую, что за этими наименованиями рек перемещались также и наименования племен, населенных пунктов и даже горных хребтов.

Смутности и недостаточной определенности географической картины окраинных областей древнего мира способствовали те условности, которые характеризуют эволюцию древних представлений о форме и устройстве земной поверхности. К этому присоединяются еще и условности древней картографии.

Между тем нынешняя историческая наука, оперирующая древними географическими и этнографическими данными, чрезвычайно заинтересована в их возможно большей определенности так же, как она заинтересована в выяснении рационального зерна различного рода древних мифологизаций, затемняющих и искажающих географическую и историческую картину малоизученных греками стран.

Добиться большей определенности этих смутно и разноречиво звучащих данных, так же как и установления причин повторений и искажений географических имен, содержащихся у древних авторов, можно только посредством самых широких сопоставлений разновременных и разнохарактерных комбинаций изучаемых фактов. То, что мы имеем смутного и разноречивого в "Скифском рассказе" Геродота, выясняется лишь при самом тщательном сопоставлений его данных с данными его предшественников - ионийских географов и логографов-бытописателей, с одной стороны, и с данными более поздними, основанными на более широкой аутопсии, с другой.

В этой необходимой работе имеются две крайности: первая - боязнь выйти за рамки традиционных представлений и кощунственно посягнуть на целостность и аутентичность древнего автора, вторая - чрезмерный критицизм и поиски противоречий и несоответствий во что бы то ни стало. Автор был бы счастлив, если бы ему хотя бы в некоторых случаях удалось полностью избежать этих обеих крайностей.