Кирилл Кобрин: Средние века [очерки о границах, идентичности и рефлексии]

В чем секрет цитированного отрывка? В нем есть все то же, что и у Гальфрида: Артур, Аваллон, Моргана, Геневера, битвы с саксами. Но это только на первый взгляд. Артур — не герой пророчеств Мерлина, а просто некогда «знаменитый король бриттов» исполинского роста, остров Аваллон вовсе не мистическое обиталище, а просто окруженное болотом гластонберийское аббатство. Артур безвозвратно, окончательно мертв и это доказывают раны в его черепе.

Итак, эксгумировав «исторического» Артура Геральд Камбрийский похоронил Артура «мифического»: настоящий мессия эксгумации не подлежит. Перестав быть «спасителем бриттов», Артур превратился в идеального рыцаря-космополита Средневековья. Это мы видим и в поздних «мабиноги», и в романах «артуровского цикла» (например в «Смерти Артура» Мэлори). Тем самым бриттская политическая мифология должна была лишиться центральной фигуры. Эксгумацию останков Артура в его сочинении можно с полным правом назвать «Четвертым злосчастным выкапыванием Острова Британия».

Подведем некоторые итоги. Эксгумация головы Бендигейда Врана и эксгумация тела Артура имели одно общее последствие: потерю магического статуса. Но смысл их был разным: в первом случае магическая функция была передана выкапывателю (Артуру), во втором — она исчезла бесследно (должна была исчезнуть), как только останки увидели свет (если быть совсем точным — как только эта эксгумация будет описана в тексте). Видимо, мы здесь сталкиваемся с двумя разными подходами к эксгумации: с традиционным бриттским и с характерным для универсалистской культуры средневекового латинского Запада. Впрочем, и в том, и в другом случае, выкапывая мертвое тело, его символически делают «мертвым».

Вышеизложенный сюжет имеет два направления для дальнейших размышлений. Во-первых, он вскрывает некоторые особенности мировоззрения бриттов, в т. ч. их представления о Жизни и Смерти, Том Свете и Этом Свете. Во-вторых, этот сюжет дает толчок к дальнейшей рефлексии над местом мертвого тела в европейской средневековой цивилизации (если мы рискнем некритически использовать данное понятие). Тогда было бы любопытно сравнить рассмотренные нами случаи эксгумации с эксгумацией и повешеньем останков Кромвеля, или с эксгумациями царских захоронений и святых мощей в ранний период советской истории. Может быть, станет ясно, что подобная практика была не столько местью угнетенных, сколько символическими актами, уничтожающими магическую силу мертвых тел.

Особенности социального строя валлийцев и политической организации валлийского общества — вкупе с географическим расположением региона — во многом предопределили крайне запутанную историю Уэльса в XI веке; историю, отличающуюся множеством субъектов и факторов. Невозможно говорить о некоей «общей истории» Уэльса в этот период: исследователь рискует погрязнуть в хаотическое нагромождение событий, которые сложно выстроить концептуально, или он может просто-напросто запутаться в десятках, если не сотнях, сюжетных линий, лишь опосредованно связанных между собой. То же самое, кстати говоря, характерно для истории других островных кельтских регионов указанного периода — Ирландии и отчасти Шотландии 1 1 См. интересные наблюдения Риса Дэвиса в книге: Davies R.R. The First English Empire. Power and Identities in the British Isles, 1093—1343. Oxford, 2000. Особенно важна вторая глава “Orbits of Power”, P. 54—88. . Даже до прихода в Британию нормандцев политическая история Уэльса представляла собой лишь сумму династических историй Гвинеда, Дехейбарфа, Поуиса, Морганнуга и других, более мелких, исторических областей, причем эти династии пребывали то в спорадических конфликтах, то в не менее спорадических союзах, которые, впрочем, не закреплялись институционально. После 1066 года — и особенно после 1093-го — прибавляется еще два важнейших сюжета — история становления и развития валлийской Марки и история политики английской короны в Уэльсе 2 2 Английская корона, конечно, вела «валлийскую политику» и до этого, но только после 1066 г. она приняла качественно иной характер. Подробнее об этом см. следующий очерк. . Ткань ежедневной валлийской политики второй половины XI в. состояла из нитей, имевших различное происхождение: сюда вплетались внутри- и междинастические конфликты, отношения лордов Марки с их валлийскими вассалами, с соседними валлийскими династиями, с короной. И, конечно же, важную роль играли силовые линии, связывавшие английскую корону с лордами Марки, валлийскими правителями, не говоря уже о чисто внутрианглийских политических проблемах, у которых иногда присутствовал и валлийский аспект. Следовательно, говорить о некоей «политической истории Уэльса» в данный период можно только условно, лишь опираясь на определенные формальные принципы, которые позволяют задавать вопросы, способные вычленить актуальную политическую проблематику.