Афанасий Коптелов - Точка опоры

За окном проплывали березовые рощи, голые, продрогшие на зимнем морозе. На них чернели хлопотливые грачи. Много их, как в Сибири косачей, на которых любил охотиться Володя. И она там несколько раз ходила с мужем на весенние тока, удерживала за поводок азартную Дженни, чтобы не спугнула краснобровых токовиков. А Володя иногда, залюбовавшись, опускал ружье...

Поля за окном все ровнее и ровнее, будто землю прогладили гигантским утюгом. Вчера здесь, по всему видно, появлялись прогалины, а сегодня гуляет поземка, словно заметает следы весны, наведавшейся раньше времени. Сердится зима, упрямствует. Не зря она поехала в теплой шубе...

Скорей бы, скорей...

Володя с первой же минуты, как при встрече в Шушенском, засыплет ее вопросами: как там в Питере? Что на заводах и фабриках? Он на новости ненасытный. И у нее новостей немало. Хороших новостей! Питерские пролетарии собираются Первого мая выйти на улицу с красными флагами. На Обуховском выпустили прокламацию. Ожидается что-то очень горячее. Мастеровые требуют восьмичасового рабочего дня, включения Первого мая в табель праздников, разрешения выбирать уполномоченных из своей среды.

Ой как нелегко уезжать в такую пору из родной страны. Не на время, а в эмиграцию. Даже слово-то тяжелое. Но для них эмиграция будет недолгой.

Во всей стране, как зимний мороз, нарастает кризис. Газеты пестрят уведомлениями о банкротствах. Фабриканты свертывают производство, увольняют рабочих, оказавшихся лишними. Безработных и голодных все больше и больше. Пороховая бочка скоро взорвется. Подымется российский пролетарий!

В воздухе пахнет весной... Недели через две на этих просторах появятся проталины, будут расширяться день ото дня. И взовьются в небо безумолчные жаворонки".

Как заливисто звенели они на шушенских полях! Володя заслушивался. И она тоже.

Есть ли жаворонки там, в Австро-Венгрии, точнее - в Чехии? Может, долго не доведется послушать. Пожалуй, так. Им будет не до жаворонков.

Поезд приближался к станции, пассажиры звенели пустыми чайниками. Сосед по купе оборвал раздумье Надежды Константиновны:

- Я бегу за кипятком. Давайте чайник - принесу вам.

5

В Прагу поезд пришел на рассвете. Надежда опустила на перрон чемодан и корзину, сплетенную из белых тонких ивовых прутьев, посмотрела вправо, влево - никто не спешил к ней.

Постояла возле вещей, пока перрон не опустел. Володя не появился.

Что же это такое? Не мог же он не приехать на вокзал. Ясно - не дошла телеграмма. Задержали в Петербурге жандармы или охранники? Подшили в дело о проследках?

Но здесь полиция не проявляет к ней никакого интереса, - можно спокойно ехать в город.

И хорошо, что поезд не опоздал, - она застанет Володю дома.

Вот будет неожиданность!

Вокзал утопал в прохладном весеннем тумане. Пахло проснувшимися почками. Не тополями. Какой-то незнакомый, очень тонкий аромат. Вероятно, проклюнулся лист на каштанах.

Здесь уже весна! А она - в шапке, в шубе с меховым воротником.

Ничего. Ранним утром еще не так-то жарко. До квартиры она доберется, а там... Все устроится.

- Пан Модрачек, - рассмеялась Надежда, - знает, на какой улице магазины готового платья. Сразу купим легкое, такое, чтобы ничем не выделяться из уличной толпы.

Он, наверно, уже научился говорить по-чешски, она немножко знает польский. Кажется, это - родственные языки. Им не будет трудно. А в случае чего выручит немецкий. Вот уже слышится немецкая речь. Даже чаще, чем чешская. Чувствуется Австро-Венгерская империя!

А куда идти?.. Где-то за вокзалом грохочет трамвай. Но она не знает города... И этот багаж... Его и до извозчика не донесешь. Придется тратиться на носильщика. Хорошо, что на границе надоумилась обменять немножко денег, - расплатиться есть чем.

И Надежда наняла извозчика.

Ободья колес пролетки, обтянутые толстой резиной, мягко катятся по булыжной мостовой. Сквозь перламутровый туман проступают скучившиеся дома, крытые красной черепицей. Над ними возвышаются четырехугольные башни церквей с острыми готическими шпилями. Кое-где желтеют маленькие купола.

Злата Прага! Ни с чем не сравнимая! Даже на Варшаву непохожая. Чехам есть чем гордиться. И сколько бы ни старалась империя Франца-Иосифа онемечить их, как бы ни влияла кайзеровская Германия, - Чехия, к радости народа, остается Чехией.

Володя, конечно, уже знает все здешние достопримечательности, и он не утерпит - сегодня же поведет по городу, будет говорить без умолку: "Полюбуйся Влтавой... Хороша?! Как родная сестра Москвы-реки возле Кремля. Только мосты непохожие. Вон самый старый - Карлов мост. На нем скульптурные фигуры... А вот памятник Яну Гусу... Правда, силища духа? Горим, но не отрекаемся от своих воззрений!.." Где-то по соседству ратуша с диковинными старыми часами. В вагоне ей рассказывали: каждый час открываются окошечки и проходят апостолы...