Афанасий Коптелов - Точка опоры

- Как только подыщут квартирку... Ни дня не задержусь... Одной-то мне будет очень скучно...

- Оставайтесь у меня.

- Спасибо. Но Питер знакомее... Да и Надюше надо повидать друзей...

- Читай. Я не буду мешать разговором. - Мария Александровна указала глазами на письма. - Да, в одном из них Володя просит Маняшу прислать "его" перьев. Английских. Он привык к ним еще в гимназии. А в Праге не может отыскать. Продают только "своего" изделия: говорит, страшная дрянь. Я припасла коробочку - сейчас достану.

Спустя час гостьи стали одеваться.

- Так быстро... Будто во сне увидела... - Мария Александровна расцеловалась на прощание. - Счастливо вам, мои родные!.. Неизвестно, когда увидимся... Пишите чаще. А Володю, Наденька... - Обняла сноху и еще раз поцеловала. - Вот так! От меня! Крепко-крепко...

Выглянув в дверь, помахала рукой.

И снова - одна в квартире. Запахнув концы пухового платка на груди, прошла по всем комнатам.

"Жаль, Фриды нет... Вместе бы на прогулку... Как-нибудь..."

Остановилась у стола, сдвинула чашки к самовару, тронула хлебницу. В ней лежала половина булки. Взглянула на часы. Приближалась та горестная пора, когда в Бутырках распахивались железные ворота и узники под солдатским конвоем выходили с тюремного двора. Очередной этап! Их погонят на Курский вокзал, запрут в вагоны с решетками на окнах...

В Тюремном переулке она затеряется в толпе плачущих женщин. Одни из них пришли проводить родных, другие просто принесли на дорогу милостыню. Они, утирая глаза уголками шали, будут размашисто креститься и, невзирая на окрики конвойных, с поклоном подавать узелки крайним в колонне:

- Прими Христа ради!..

Она, как бывало уже не раз, тоже сделает шаг вперед и, склонив голову, молча подаст какому-нибудь старому изгнаннику, для которого этап особенно труден. Дойдет ли он до далекой каторжной тюрьмы?

Мария Александровна сварила яйца, вместе с половиной булки да пакетиком соли завернула в марлю, быстро оделась и, опустив на лицо черную вуалетку, вышла из дома.

4

Поезд шел на запад, растрясал черные космы дыма.

Поодаль утопали в снегах сирые деревни. Избы маленькие, кособокие, словно калики перехожие. Островерхие соломенные крыши хмуро надвинуты на тусклые оконышки, будто ветхие войлочные шляпы на незрячие глаза.

"Матушка Русь! - вспомнила Надежда, стоя у окна вагона, строки Некрасова. - Ты и убогая, ты и обильная, ты и могучая, ты и бессильная..." Но силы-то копятся, - добавила она, - могущества народу не занимать!"

Володя, наверно, пишет очередную статью. У него всегда работы по горло. И для нее там - тревожные новости. У Володи какие-то нелады с Плехановым. Вот уж чего никак не ожидала!.. По свежей памяти Володя записал все для нее: "Приедешь - прочтешь". Может, и в Уфу писал о подробностях? Там со дня на день ждали посылку из-за границы. В адрес пивоваренного завода! Ну и выдумщик Володя! Жандармы наверняка не будут подозревать: какие там политики среди пивоваров! В посылке - хмель! Самый лучший на свете хмель из Чехии!.. Она не дождалась. Не могла откладывать своего отъезда ни на один день, ни на один час...

А в Питере было немало забот и хлопот о комнате для матери. И хорошо, что полиция не прознала о нелегальном приезде! Посадили бы опять за решетку, отобрали бы заграничный паспорт, как у Маняши... Теперь питерские волнения - позади. Остается - граница. Ведь и там могут схватить...

Когда полосатый столб с двуглавым орлом окажется позади, можно будет вздохнуть спокойно... Телеграмма в Прагу послана - Володя встретит на вокзале. Обязательно встретит. Не может не встретить.

А здоров ли он? Не беспокоит ли его опять катар? Не страдает ли снова изнурительной бессонницей?.. Сколько неприятностей свалилось там на его голову - уму непостижимо. Надеялся - пойдет все дружно, гладко, ведь они же все - единомышленники, все марксисты, социал-демократы. Такие опытные политические деятели. И вдруг... Кто бы мог подумать, что с первых шагов обнаружатся какие-то разногласия. И с кем? С Плехановым. С Георгием Валентиновичем, которого Володя так любил, так уважал и ценил. Адепт социал-демократического движения! По мелочам Володя, конечно, не стал бы возражать. Что-то произошло очень-очень серьезное, если он до конца настаивал на своем мнении. Что-то глубоко принципиальное. Потому и живет не в Женеве, а в Праге.

А может, теперь уже все прояснилось? Должны же они найти общий язык...

Хоть бы поезд шел скорее. Тащится, как черепаха. Говорят, на Западе поезда ходят гораздо быстрее...