Вадим Кожинов - Пророк в своем Отечестве (Ф И Тютчев и история России)

Тютчев - и на это необходимо обратить особое внимание, - вовсе не ограничивается (и в этом его решительное отличие от славянофилов) проблемой славян. Он говорит здесь же: "Венгрия, которая в славянской империи совершенно естественно согласилась бы на то подчиненное место, которое указывается самим ее положением, согласится ли она, лицом к лицу с Австрией, на условия, в которые та намеревается ее поставить?.."

И Тютчев в рубрике, озаглавленной словом "Племя", прямо выступает против идеи панславизма*, утверждая, как будто бы даже парадоксально, что "литературные панслависты - это немецкие идеологи, такие же, как и прочие. Истинный панславизм - в массах. Он проявляется в общении русского солдата с первым встретившимся ему славянином из простонародья, - словаком, сербом, болгарином и т.д., даже мадьяром. Все они солидарны между собой по отношению к немцу" (то есть Австрийской империи).

Тот факт, что Тютчев говорит не только о славянах, но и о мадьяре, о венгре, чрезвычайно многозначителен. И на той же странице есть недвусмысленное обобщение:

"Вопрос племенной является лишь второстепенным или, точнее, не является принципом. Это один элемент".

Существует, как уже говорилось, совершенно ложная традиция видеть в самом Тютчеве "панслависта", то есть, в частности, приписывать ему "племенную", "расовую" идею. На деле Тютчев, размышляя о "второй", Восточной Европе, "душою и двигательною силою" которой служит, по его мнению, Россия, имел в виду вовсе не племенную, расовую, но духовно-историческую связь народов этой "второй Европы".

Как это ни покажется удивительным, Тютчев считал, что к этой связи принадлежат не только венгры, но и восточная часть германских народов. Он отрицал Австрийскую империю, прямо говоря, что "существование Австрии не имеет более смысла. Кто-то сказал: если бы Австрии не было, ее следовало бы придумать, - но для чего? Чтобы сделать ее оружием против России".

Между тем, утверждает здесь же Тютчев, "помощь, дружба, покровительство России являются для Австрии жизненно важным условием"; или, как он говорит ниже, "без помощи России она не смогла бы существовать".

В этом выражается глубокое противоречие, которое постоянно волновало Тютчева. Он полагал, что Россия призвана поддерживать австрийский народ, а не Австрийскую империю, поработившую значительную часть Восточной и Средней Европы. Между тем правительство России, вопреки этой истинной точке зрения, всячески поддерживало именно Австрийскую империю, против чего не раз решительно выступал Тютчев. В высшей степени закономерно, что Австрийская империя прекратила свое существование сразу же после Октябрьской революции - в 1918 году...

Другим поистине пророческим предвидением Тютчева были его размышления о Германии. Он писал в 1849 году, что совершился "взрыв Германии идеологов.. Унитаристская идея - это ее собственное творение.. Весь вопрос о единстве Германии сводится теперь к тому, чтоб узнать, захочет ли Германия смириться и стать Пруссией".

В то время еще никто не думал о всеевропейских и, более того, всемирных последствиях происходящих в Германии процессов. Да и сам Тютчев сильно сомневался в намеченном им ходе германской истории. Но все-таки говорил здесь же о прусском противостоянии Австрии, которое он называл "германским дуализмом": "Россия... сделав их своими союзниками, усыпила антагонизм, но не уничтожила его. Стоит России устраниться, как возобновится война".

Эта война в самом деле разразилась, когда Россия "устранилась" от поддержки Австрии. Пруссия в две недели разгромила австрийскую армию, чтобы помешать империи влиять на германские дела. Но мысль Тютчева уже предвосхищала дальнейший ход событий: "Война только прервана, - писал он сразу после победы Пруссии. - То, что теперь окончилось, было лишь прелюдией великого побоища, великой борьбы между наполеоновской Францией и немцами". И в самом деле - через четыре года после этого тютчевского предвидения объединенная Пруссией Германия разгромила Францию Наполеона III.

И вскоре после этого Тютчев написал поразительные по своей пророческой мощи слова. Необходимо только, вдумываясь в них, помнить, что поэт написал их за три десятилетия до того, как начался XX век:

"Что меня наиболее поражает в современном состоянии умов в Европе, это недостаток разумной оценки некоторых наиважнейших явлений современной эпохи, - например, того, что творится теперь в Германии... Это дальнейшее выполнение все того же дела, обоготворения человека человеком*, - это все та же человеческая воля, возведенная в нечто абсолютное и державное, в закон верховный и безусловный. Таковою проявляется она в политических партиях, для которых личный их интерес и успех их замыслов несравненно выше всякого иного соображения. Таковою начинает она проявляться и в политике правительств, этой политике, доводимой до края во что бы то ни стало, которая, ради достижения своих целей, не стесняется никакою преградою, ничего не щадит и не пренебрегает никаким средством, способным привести ее к желанному результату... Отсюда этот характер варварства, которым запечатлены приемы последней войны, - что-то систематически беспощадное, что ужаснуло мир...