Борис Горбачевский - Ржевская мясорубка. Время отваги. Задача — выжить!

Я увидел, что и здесь круглые сутки идет тяжелый, не всегда победный бой со смертью, льются горькие слезы и потоки крови, разыгрываются жуткие сцены человеческих мук, здесь не бывает ложных или воображаемых страданий, здесь каждый — и герой, и страдалец.

Расскажу об одной операции, которую видел сам. Солдату нужно было срочно отрезать ногу: гангрена. Парня крепко привязали простынями к столу, дали выпить пару стаканов водки и стали пилить. В полубреду парень плакал, кричал, дергался, медбрат его удерживал, а врач все приговаривал:

— Давай, милый, кричи, кричи, матерись, коль невмоготу…

Открыв глаза, солдат задрожал — увидев рядом в корзине собственную ногу в старом носке.

— Ногу отдайте! — вдруг взмолился в отчаянии.

Он был в шоке от боли.

Я попросил разрешения помогать санитарам и весь день обходил лежащих на земле и носилках, поил водой, обмывал лица и руки, поудобнее перекладывал.

К лекарствам меня не подпускали, этим занимались сестры. В основном они кормили раненых бессмертным аспирином.

Фронтовые чудеса! Привезли очередную партию раненых. Поставили на землю носилки. Два тяжелораненых солдата оказались рядом и, поглядев друг на друга, ахнули: встретились два родных брата! Между ними состоялся такой разговор, рассмешивший лежавших рядом.

— Никак Серега?! Не помер, брат?

— Жив, жив, Иван.

— И куда ж тебя угораздило?

— В плечо немец-сволочь всадил разрывную. Не знаю, руку сберегут ли. А тебя куда?

— Засадили осколок в руку. Ты-то откуда попал сюда?

— С того света, Ваня. Всю ночь пролежал в поле, спасибо санитары под утро вытащили.

Впоследствии я поинтересовался его судьбой. Руку Сереге спасли и отправили долечиваться в полевой госпиталь.

— И я, Серега, с того света: как из худого ведра, кровушка из меня вытекла. Пожалел бог мужика — вытащили санитары. Ну как там, брат, на том свете? С кем свиделся, с кем посудачил?

— На земле веселее, Ваня. Вот братана встретил. Надо же! Какая радость для мамани: живы мы.

Дальше уже пошел настоящий спектакль.

— А скотинку таматка не встретил?

— Как же, брат Иван, узнала меня коровушка — наш молокозавод, молочком парным угостила.

— Ишь ты! А Жучку не приметил?

— Как же, как же, и Жучку! Как жила без ума на земле, так с дуростью и там собачит.

— Ну, а Рыжего, кота твоего? Что там поделывает?

— Э-э, там объяснили: на небеса мышам вход заказан. Кота определили на новое дело — главным мухобоем. За каждые десять тысяч прихлопнутых мух — премия. Ничего, справляется. На земле слыл умняком, и там признали умняком. А меня опознал — облизал, обмурлыкал.

— Да, привалило тебе, Серега!

Как ни ноет, ни сверлит, ни сдавливает грудную клетку — аж тошнит, как ни болит — братья всех развеселили.

— Ну и артисты! Шутники!.. — смеялись раненые.

Вторая ночь в медсанбате оказалась для меня нелегкой. Поначалу — крепчайший сон, а затем вдруг пошли сновидения — и какие! Что это — ночная игра воображения, отголосок страшных впечатлений, разбушевались потусторонние силы? Остаток ночи обернулся для меня кошмаром, фантастические картины цепко держали в своей власти, заставляя сопереживать, радоваться, плакать, содрогаться.

…Шурка! С отцовской шашкой в посеребренных ножнах, в казацкой папахе, на великолепном сером коне мчится галопом по бранному полю. Ни одна пуля его не трогает! И вот они — басурманские окопы! Выхватывает Шурка шашку из ножен и сечет, сечет ею вражьи головы! А наши уже заняли опустевшие окопы и бросились догонять трусливо убегающего врага. «За святую Русскую землю!» — кричит казак-рубака Шурка и мчится на коне за немцами, сносит им головы! Немцы падают на колени и молятся, устремляя глаза в небо, просят избавить их от человека-дьявола.

Победа! Ржев — наш!!! Молва о сверхгерое-спасителе обрастает легендами. Доходит она и до высокого начальства. Затребовал Высокий Чин русского чудо-богатыря пред свои очи.

Вышел Шурка — в казацкой папахе, с отцовой шашкой в посеребренных ножнах, вскочил на своего серой масти коня и помчался, обгоняя ветер, на встречу с Высоким Начальством.

— Откуда ты взялся, витязь? — спрашивает Шурку Высокий Чин о четырех звездах на погоне. — Какую желаешь самую высокую награду?

А Шурка — это как же обнаглел парень! — сплюнул, отматерился и заявляет:

— Взмолились реки, взмолилась Русская земля, залитая солдатской кровью, и повелел мне Всевышний прекратить ваши генеральские безобразия. Как вы воюете — враз изведете весь народ христианский!