Виктор Муратов - Командарм Лукин

На допросах гестаповцам не удалось добиться от Петрова признаний. Прямых улик не было. И вот решили устроить очную ставку.

— Узнаете этого человека, господин Прохоров?

— Узнаю, — ответил Прохоров.

— Знаете его фамилию?

— Нет, просто видел в лагере.

— А вот он говорит, что вы давали ему задание.

— Это ложь! — опередил Прохорова инженер. — От генерала Прохорова я никаких заданий не получал.

— А ты знаешь, Петров, что с тобой будет? — Гестаповец жестом показал петлю. — Признавайся, что работал по заданию генерала. Ведь уже признавался, верный нам человек подслушал твой разговор с сообщником. Молчишь? Генерала боишься? Ты нас бойся.

— Я никому не признавался, мне и теперь не в чем признаваться.

— Ты сам подписываешь себе приговор, — уставшим голосом, как после тяжелой работы, проговорил гестаповец и приказал увести Петрова.

Генерала Прохорова вернули в лагерь. Но в покое не оставили. Гестаповцы попытались все-таки уличить Прохорова задним числом. Они дали ему подписать протокол очной ставки с инженером Петровым, составленный на немецком языке. Прохоров отказался от подписи, потребовал перевода. Но гестаповцы не пожелали переводить протокол. Инженер Петров из гестапо в лагерь не вернулся.

Прохоров рассказал Лукину, как держался на очной ставке Петров, шел на явную смерть, знал, что расправа неминуема, но генерала не выдал.

Лагерь жил своей скрытой напряженной жизнью. После случая с инженером Петровым генералы решили действовать осторожнее. Гитлеровцы, конечно, подозревали, что случаи саботажа, диверсий, исчезновения «агитаторов» не обходятся без влияния советских генералов. Понимали и Лукин с Прохоровым, что Френцель постарается избавиться от них. Он это сделал бы и раньше, но, по всей вероятности, было указание держать пока генералов в лагере. Гитлеровское командование имело на них свои виды.

Долго ждать не пришлось. Вскоре после возвращения Лукина из госпиталя в лагерь Вустрау пожаловал сам генерал Власов. Он приехал в сопровождении двух немецких офицеров. Один из них — Стефан Цорн. Только теперь генералы увидели своего старого знакомого в офицерской форме.

Власов был в длинном черном штатском пальто, которое делало его еще выше и сутулее. Лукин видел его в последний раз в Наркомате обороны в начале сорок первого года. Власов щелкнул каблуками и приложил руку к полям фетровой шляпы на немецкий манер. Потом вытащил из кармана бумагу:

— Прошу вас прочитать, господин генерал!

Не отвечая на приветствие, Лукин молча взял бумагу и начал читать «Воззвание к русскому народу». В нем партия и Советская власть объявлялись враждебными народу нашей страны и далее говорилось о том, что в скором времени будет сформирована русская освободительная армия — РОА, которая пойдет освобождать Россию.

— Ну и что? — спросил Лукин.

— Прошу подписать эту бумагу! — торжественно провозгласил Власов. — Вам доверяется высокая честь — быть командующим РОА.

— Вот что, Власов, — громко сказал Лукин. — В моих глазах ты просто изменник и предатель, и та шайка отщепенцев, которую ты наберешь под свое бесславное знамя, тоже будет не армией, а сборищем предателей. Ты бросил бойцов и командиров, которых доверили тебе вывести из окружения. И детям известно, что капитан покидает судно последним, а ты… — генерал волновался, от негодования его била дрожь. — Запомни, Власов, тебя проклянет русская земля во веки веков. Да и сами фашисты видят в тебе гниду. Запомни: немцы любят предательство, но не любят предателей.

Власов изменился в лице, он, видимо, не ожидал, что разговор примет такой крутой оборот.

— Ты же знаешь, какая у нас сталинская система… Ты сам в тридцать седьмом пострадал.

— Система? — вспылил Лукин. — Ты не доволен системой? Эта система тебя выучила, присвоила генеральское звание.

— И все равно Советы не доверяли мне, — бормотал Власов, пряча от Лукина глаза. — Я был в загоне…

— Врешь! До войны ты командовал дивизией. Потом принял корпус. В сорок первом получил армию! Какое же это недоверие? А если бы и не доверяли, разве это оправдывает измену Родине?!

— Успокойся, Лукин. Ты должен считать за честь, что тебе первому я предлагаю подписать этот исторический документ.

— Да я скорее подпишусь под собственным смертным приговором. Пошел вон, предатель!

— Вот видите, — сказал Власов, обращаясь к немецкому майору, — с какими трудностями приходится сталкиваться при формировании армии. А вы мне не верили! Я предлагал командовать РОА генералам Снегову, Понеделину, Карбышеву. Теперь и Лукин отказывается.