Виктор Муратов - Командарм Лукин

— Но как убрать?

— Ты же знаешь, Павел, что курсантам из украинской группы разрешают свободные прогулки. Может же случиться так, что в один прекрасный день этот тип не вернется из леса после прогулки?..

На следующий день Нестеренко нашли в лесу повешенным. На допросах курсанты дружно говорили, что Нестеренко покончил жизнь самоубийством. Он, дескать, и прежде жаловался на судьбу, на безвыходность положения. Но немцы отлично понимали, что причин для самоубийства у Нестеренко не было. Комендант лагеря Френцель издал приказ, в котором говорилось, что Нестеренко был одним из самых преданных рейху, а его смерть — дело рук коммунистов.

Гитлеровцы догадывались, что подпольной деятельностью в лагере руководит чья-то крепкая и умелая рука. Подозрение пало на Лукина. Однако прямых улик не было, и Френцель пытался найти их.

Однажды, когда генерал Прохоров был на перевязке, в комнату к Лукину вошел высокий, чуть сутулый человек. Коричневое пальто, желтые ботинки, желтый портфель, коричневая велюровая шляпа. Плотно прикрыв дверь, он огляделся, шепотом спросил:

— Вы один?

— Один.

Незнакомец облегченно вздохнул, снял шляпу, решительно сел на табурет, положив портфель на колени. Лукин, лежа на койке, недоуменно наблюдал за гостем. А тот, придвинувшись ближе к Лукину, заговорил:

— Чтобы не было никаких недоразумений, я вам прямо скажу: я бывший комиссар саперного полка Лебедев Кузьма Кузьмич. В плен попал под Одессой. Сейчас работаю в гестапо.

— Невероятно! — Лукин даже приподнялся в постели. — Комиссар — работник гестапо! Невероятно!

— Не удивляйтесь. Чтобы сражаться с противником, следует использовать все методы. Разумеется, гитлеровцы не догадываются о моем комиссарстве. Вот видите, как я вам доверяюсь.

— Так, так, Лебедев, — заинтересовался Лукин. — И что же вы от меня хотите?

— Мне тут наши ребята сказали, что вы среди наших военнопленных ведете пропаганду.

— Какую пропаганду вы имеете в виду? Да, я советую пленным поступать на курсы пропагандистов. Пусть несут в нашу лапотную Россию свет немецкой культуры. Что вам еще от меня надо, господин Лебедев?

— Да вы не бойтесь, я свой. Я же вам прямо сказал, что работаю в гестапо. Но работаю, сами понимаете, в пользу Красной Армии. И я вам не «господин».

— Не впутывайте меня в это дело, господин. Я ведь могу и Френцелю доложить, так что убирайтесь, пока я добрый. А то и без Френцеля… — Лукин взялся за костыль. И тут Лебедев вскочил, торопливо нахлобучил шляпу и, не говоря ни слова, выскочил за дверь.

Когда Лукин рассказал Прохорову о визитере, тот покачал головой и рассмеялся:

— Значит, комиссар испугался твоего костыля? Грозное же у командарма оружие.

— Смешного мало, Иван Павлович. Конечно, эта акция Лебедева — грубая и наивная работа. Но беда в том, что за этими подсадными утками можно не увидеть настоящих людей, искренне желающих установить с нами контакт, нуждающихся в нашей помощи. Не каждый может выйти на Павла Рудого и товарищей. Многие будут искать контакта самостоятельно. Поди разберись, где провокатор, а где честный человек. Ухо востро нам с тобой надо держать.

Скоро генерал убедился в своих опасениях. В медчасти имелся радиоузел, который вещал на лагерь. Радист из советских военнопленных как-то пришел к генералу я сказал под большим секретом и с величайшей предосторожностью:

— Мне удалось собрать радиопередатчик. Давайте что-нибудь передадим. У вас есть какие-нибудь позывные?

— Нет у меня позывных, — насторожился генерал.

Радист зачастил к генералу, подолгу беседовал, советовался. Это не ускользнуло от внимания товарищей. Павел Рудой все разузнал.

— Никакого передатчика нет, — сообщил он Лукину. — А все его разговоры — провокация Френцеля.

Когда радист вновь пришел к генералу, тот встретил его словами:

— Ты что ж, сволочь, на мне у немцев заработать хотел?

Радист каялся и плакал:

— Михаил Федорович, признаюсь, немцы подослали разузнать, о чем говорите и чем занимаетесь…

На этом Френцель не успокоился, продолжал подсылать к Лукину провокаторов. Однажды, прихрамывая и опираясь на палку, к Лукину подошел солдат в немецкой форме, присел рядом на лавке.

— Здравствуй, папаша, — сказал он по-русски.

— Какой я тебе папаша!

— А у тебя борода, как у папаши.

— Я генерал Красной Армии, а ты… Ты зачем напялил немецкую форму? Пошел отсюда!

— Напрасно вы сердитесь, нас сегодня отправляют сами не знаем куда. Может быть, дадите какое-нибудь задание?