Леонид Фиалковский: Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду

Проверить все, дополучить, что положено. Нам предстоят тяжелые бои с коварным и сильным противником. Народ и партия доверили нам первоклассную боевую технику, и это доверие мы должны оправдать. По подразделениям шагом марш!

Все строем пошли в свое расположение, где возле техники и протоптались дотемна.

Началось формирование эшелонов и подготовка к их погрузке.

Работали день и ночь. Готовили проволоку, веревки, бруски для крепления машин. Писали письма, спешили сообщить номер полевой почты родным, без надежды, что письма к ним дойдут. Немало нас из западных областей — люди не знали, куда писать: остались ли родные в оккупации, выбрались ли куда и живы ли. Я сообщил о себе дальней тетке в Ленинград. Мы договорились с родными еще в начале войны, когда разъехались, что все будем писать тетке, а она нам сообщит о каждом из нас. Никто и думать тогда не мог, что враг дойдет до Ленинграда.

Перед ужином состоялось совещание всех медицинских работников бригады. Собрали нас на лужайке возле машин медсанвзвода (МСВ), ждали военврача 3-го ранга Раппопорта, который был на совещании в штабе.

Военврач пришел, вытащил из планшета исписанный листок бумаги, положил его на столик, сказал:

— Товарищи! Я уже познакомился с личным делом каждого из вас. Для общего знакомства буду по списку называть звание, фамилию и должность каждого, а вы встаете и представляетесь.

Так я познакомился с военврачом 3-го ранга Гасан-Заде. Врачом медсанвзвода Зоей Ложкиной — среднего роста, крепко сбитой, румяной, светловолосой женщиной, с короткой стрижкой, лет двадцати пяти. Ее ровесницей младшим врачом Майей Вайнштейн — смуглой, щупленькой, с выразительными темно-синими глазами, охваченными длинными черными ресницами.

Из медсанвзвода была еще представлена санинструктор Люда, строгая, неулыбчивая женщина лет тридцати, военфельдшер Шепшелев — начальник аптеки, санинструктор Иванов, военврач мотострелкового пулеметного батальона Панченко, военфельдшер этого батальона Леня Модзелевский, военфельдшер роты управления Семен Гомельский, военфельдшера танковых батальонов.

Бригврач уточнил нашу укомплектованность по штатному расписанию. На вопросы, когда и куда поедем, ответил, что не знает, но скоро должны отбыть на фронт. Напомнил о порядке эвакуации больных и раненых.

Вечером началась погрузка первого эшелона бригады. Настроение в роте было тревожное, об обстановке на фронтах нам не говорили, газет нет, радио здесь негде послушать.

Нас никто не провожает. Что нас ждет? Что уготовила нам судьба? Прошел месяц, как я вышел из стен медицинского училища. Присвоили звание «военный фельдшер». В петлицах по два кубика. Новое хлопчатобумажное обмундирование, брезентовый ремень, пустая кирзовая кобура, пилотка, сапоги, вещмешок — все, что было при нас. Нет, не все. Еще нам было восемнадцать лет.

За время учебы прошел нелегкий кусок жизни, особенно зимой — создавали обстановки, близкие к боевым. Пережили и бомбежки с пожарами в Ленинграде, участвовали в ликвидации их последствий, пережили бомбежки и в дороге, холодный и полуголодный Омск. За короткие дни и длинные вечера нам кое-что вложили в головы, нужное для войны. Разъезжались группами, в основном на запад.

Моя Белоруссия уже год как под немецким сапогом. Я сам никак не мог понять, почему немцы одерживали победу за победой. Как же мы допустили? Почему ему поддаемся, на что рассчитываем? Войне уже более года, а поворота не видно. Боюсь всех этих мыслей, которые обуревают меня, и тем более не могу высказать их кому-нибудь вслух. Меня могут неправильно понять и сделать зловещие выводы по законам военного времени. Я думаю, что мои товарищи не потеряли веру в победу над врагом, но сколько можно отступать? Как объяснить хотя бы себе, почему это продолжается?

Утром после завтрака рота в полном составе со всем своим транспортом вышла из лагеря и расположилась у железной дороги недалеко от погрузочной площадки. Там уже стояли танки 2-го батальона. В течение дня проводилась погрузка техники небольшими партиями по мере подачи платформ. Танки и колесные машины укреплялись на открытых платформах. Личный состав размещался в товарных вагонах — «теплушках», где были оборудованы нары в два этажа. Стелили под себя шинель и частью шинели накрывались. Под голову вещевой мешок. В некоторых вагонах на нарах была солома. В одном из вагонов поместили продсклад и полевую кухню — самый нужный и почитаемый объект в нашей военной походной жизни. Этой же ночью наш эшелон отправился в путь.