Иван Оченков - Царь

- А ты что скажешь, Анисим? - спросил я у стрелецкого полуголовы, не обращая внимания на спорщиков.

- Ежели ляхи попрут на нас так же как Никита Иванович давеча, - спокойно отвечал умевший зрить в корень Пушкарев, - побьём супостата!

- Клюге?

Командовавший новоприборным полком наемник лишь развел руками:

- Ваши солдаты еще не опытны, но уже знают свое дело, ваше величество, а в обороне, под прикрытием артиллерии они будут непобедимы.

- Понятно, а что по действиям конницы скажете, господа стратеги?

- Рейтары действовали неплохо, - отвечал, поразмыслив, Гротте. - На рогатки не налетели, кароколировали весьма изрядно. Будь на нашем месте гайдуки или казаки, они бы их смяли.

- Федькины драгуны умно подошли, - поддакнул Анисим, - не на нас, а на новобранцев. Ну и рогатки как ни крути разобрали. Молодцы, чего там!

- А почему это на вас не умно? - удивился Клюге, - пикинеры лучше стрельцов!

- Это, смотря когда, - охотно пояснил стрелец, - ваши то с жердями стояли без наконечников, а мои с бердышами. Начнись драка, куда больше побитых было бы!

- Кстати, жертв много? - встрепенулся я.

- У других не знаю, а у меня нет! - заявил Пушкарев, - пару человек порохом морды опалили, оттого что на полку сыпали без ума, а так ничего - бог миловал.

- Покалеченных нет, - отрапортовал Клюге, - два десятка пикинеров помято в драке с драгунами, но доспехи защитили!

- У тебя как? - обернулся я к Вельяминову.

- Слава богу, благополучно, - отмахнулся тот, - несколько лошадей охромело, да, когда с пушек палить начали, кое-кто наземь сверзился.

- Хоть не сильно зашиблись то?

- Да не знаю, а только если в седлах не держатся, так и не жалко! Чай не гультяи поверстаны, как у Федьки.

- А у него как?

- Так вот он, пусть сам и доложит.

Услышав что разговор про него, Панин вышел вперед и, сняв шапку, поклонился.

- Два десятка побитых, государь. У кого ребра сломаны, у кого руки-ноги, а иным по голове пришлось. Однако до смерти никого не убили.

По лицу поручика было видно, что переживает за потери, но глаза не прятал и смотрел не мигая.

- Не журись ротмистр, тяжело в учении легко в бою!

- Поручик я, - вздохнул Федор.

- Я сказал ротмистр - значит ротмистр! Ишь чего удумал, с царем спорить!

- Что? Я... государь...

- Ладно-ладно, до Москвы доберемся, получишь указ на руки. Ты ротмистр, прочих начальных людей в поручики, а нынче держи вот.

Повинуясь моему знаку, один из свитских вытащил загодя подготовленную шпагу с богато украшенным эфесом и с поклоном передал ее мне. Я принял оружие и тут же протянул его новоиспеченному ротмистру. Панин осторожно как святыню принял награду и, вынув ее из ножен, истово приложился к клинку.

- Ну, что же, - продолжал я, - драгуны с солдатами экзамен выдержали, что про пушкарей скажете, господа большие начальники?

- Пушкари работали хорошо, - важно заметил Гротте, - я побывал во многих сражениях, но никогда не видел ничего подобного. Могу, не кривя душой сказать вам, ваше величество, что ваша артиллерия лучшая в Европе!

- Так уж и лучшая? - усмехнулся я в ответ, - а кто говорил, что короткие шестифунтовые пушки никуда не годятся?

- И сейчас скажу, - пожал плечами полковник, - в любой другой армии они были бы почти бесполезны. Дело не в пушках, мой кайзер, дело в том, как вы их применяете. Пущенное в упор ядро, сделает просеку во вражеском строю, а картечь и вовсе будет смертельна. А учитывая, с какой скорострельностью они могут давать залпы - ваша армия непобедима!

- А пороху пожгли, - вздохнул долго молчавший Вельяминов, - на немалый поход хватило бы. В Думе коли узнают - с ума сойдут.

- А вот для того ты у меня в пушкарском приказе судьей сидишь, - улыбнулся я, - что бы те кого это не касается ничего не знали.

- Оно так, - тоскливо отозвался Никита, - в пушках я не больно то разумею.

- А тебе зачем? Твое дело споры разбирать, а дело дьяки да мастера знают. Ну и я немножко!

К слову сказать, мой окольничий совершенно напрасно прибеднялся. Разумеется, в некоторых тонкостях он не разбирался, но учиться зазорным не считал, а потому не стеснялся спрашивать у более знающих людей. Что же касается управления людьми, тут он был на своем месте. Мастера пушечных дворов были сыты, одеты, исправно получали жалованье и потому место свое ценили. Из волостей и сел, приписанных к приказу, жалоб на него тоже не поступало, что по нынешним временам редкость. Иной раз мы с ним до хрипоты спорили, причем главным образом по поводу этого самого артиллерийского полка. Во-первых, Никита не желал понимать: зачем в нем так много людей? Все-таки их содержание стоило денег. Каждый раз, когда из пушечного двора поступала новая партия пушек и к ним уже был готов расчет, он вздыхал, делал вид что соглашался с тем, что обученный резерв необходим, но стоило пройти времени и бодяга начиналась по новой. Во-вторых, к необходимому типу пушек мы пришли далеко не сразу. Эксперименты шли довольно долго, меняли все: калибр и длину ствола, форму каморы, с лафетом намучились так, что страшно вспомнить. В конце концов, получилась довольно короткое орудие, стрелявшее шестифунтовым кованым ядром или каменной картечью. Из-за короткого ствола дальность была невелика, однако пушка получилась относительно легкой и могла действовать в пехотных рядах, к тому же ее было быстрее заряжать. Правда ядра, саржевые* картузы и порох обходились в немалые деньги, но дело того стоило. Если Ван Дейку удастся наладить литье чугуна ситуация с ядрами должна улучшиться. К тому же я собирался перейти на чугунную картечь и даже приказал закупить в Швеции жести для поддонов. Никита пока не знал, для чего она нужна и, наверное, поэтому молчал. Что он скажет, когда узнает об истинном назначении этого довольно дорогого материала, я не хочу даже думать. Впрочем, полагаю как всегда, сначала постонет, а потом, увидев результаты испытаний, скрепя сердце согласится.