Эдвард Кризи - Великие сражения Античного мира

Таким образом, мы учимся не считать мерилом мудрости исключительно результат. Мы стремимся применять более справедливые стандарты, исходя из конкретных обстоятельств и возможностей, стоявших перед политическим деятелем или полководцем во времена, когда он обдумывал план действий. Мы пытаемся оценивать его не с точки зрения удачливости, а с точки зрения всех обстоятельств, которые выражаются греческим словом Προαίρεσιζ, не имеющим эквивалента в нашем языке.

Автор понимает, что, даже слегка дав волю воображению и связав ряд событий, мы сможем обнаружить, как, казалось бы, незначительные происшествия, например относительно небольшое боестолкновение, могут оказывать решающее влияние на важнейшие исторические события. Но когда речь идет о следственно-причинных связях, можно говорить лишь о том важном значении, которое имеет один факт по сравнению с другим, а не о тех отдаленных и неопределенных тенденциях, которые могли иметь место в том или ином обществе в прошлом. В то же время существует и школа, проповедующая фатализм, подобно тому как это делают писатели в одной из соседних нам стран. Она утверждает, что история – это не что иное, как цепь обязательных и уникальных событий, которые неизбежно сменяют одно другое. Поэтому, когда автор говорит о вероятности, он имеет в виду то, что могло бы произойти с конкретными людьми. Когда автор затрагивает проблемы причины и следствия, он имеет в виду только те общие закономерности, с точки зрения которых мы воспринимаем то, как регулируются взаимоотношения в человеческом обществе, и в которых мы решительно и категорически признаем мудрость и власть Высшего Законодателя в конструкции, созданной высшим Творцом.

В 490 г. до н. э. афиняне созвали военный совет на одном из горных кряжей, нависавших над Марафонской равниной, расположенной на восточном побережье Аттики. Необходимо было срочно рассмотреть вопрос о том, следует ли принять сражение с врагом, который расположился лагерем внизу на побережье. От того, какое именно решение будет принято, зависела не просто судьба двух армий; оно определяло весь путь будущего развития человечества.

В военном совете было 11 членов. Десять из них были стратегами (военачальниками), стратеги избирались по одному от каждой филы (военного административного округа). Все стратеги имели равные военные полномочия. (Из 10 стратегов 1 назначался командовать гоплитами (тяжелой пехотой), 1 – для снаряжения флота, 1 – для охраны страны, 2 – для охраны порта Пирей, остальные – для поочередного командования войсками в походах. – Ред. ) Одиннадцатый член совета архонтов был назначен для того, чтобы командовать объединенной армией. Он носил звание полемарха, или военного правителя. В битве полемарх пользовался привилегией возглавить правое крыло. Он должен был принимать участие в принятии всех решений по военным вопросам. В тот год звание полемарха носил знатный афинянин по имени Каллимах. Он стоя прислушивался к горячей дискуссии, развернувшейся между десятью стратегами. Несмотря на жаркую словесную баталию, вряд ли кто-либо из ее участников представлял, насколько важен его голос для будущих поколений человечества и с каким интересом грядущие потомки будут изучать записи, описывающие эти дебаты. Перед взором участников совещания предстали войска вторжения могучей Персидской империи Ахеменидов, которая за последние пятьдесят лет раскинулась на огромных территориях, поработив все вставшие на ее пути государства (от Хорезма и Бактрии в Средней Азии и запада Северной Индии до Египта на юго-западе и Македонии на северо-западе. Поход Дария I в 512 г. до н. э. против европейских скифов (иранцы дошли до района нынешнего Тамбова!) закончился неудачей и отходом. – Ред. ). Стратеги знали, что их полис (Афины) сосредоточил все свои усилия для того, чтобы собрать ту небольшую армию, что была доверена их командованию. Они видели перед собой неисчислимое воинство великого иранского царя, который решил выместить свой гнев на их государстве и на других независимых греческих полисах, осмелившихся оказать помощь восставшим в его стране грекам и даже сжечь столицу одной из его провинций-сатрапий (Сарды, греки сожгли их в 499 или 500 г. до н. э.). Его победоносное войско уже успело частично отомстить непокорным соседям. Несколько дней назад пала Эритрея на о. Эвбея, союзница афинян в смелом походе на Сарды девять (или десять) лет назад. Теперь афинские полководцы с высоты горы могли различить очертания острова Эгилия, где иранцы держали эритрейских пленных, которых предполагалось доставить в Переднюю Азию, где они на коленях должны были выслушать решение своей судьбы из уст самого царя Дария I. Афиняне знали и о том, что в лагере внизу находился изгнанный из Афин тиран Гиппий, мечтавший вернуться в город с помощью вражеских мечей и вновь наложить жестокое ярмо на оставшихся в живых жителей разграбленной страны, которых захватчики не посчитают достойной добычей для того, чтобы увести их с собой в рабство.