Фридо Зенгер - Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945

Сейчас уже трудно судить, могло ли правильное использование 90-й гренадерской моторизованной дивизии предотвратить прорыв между 51-м горным и 14-м танковым корпусами. Вероятно, конечный результат остался бы неизменным. Тем не менее, ход боевых действий здесь стал еще одним примером неправильного использования резервов. Один полк раньше времени бросили на борьбу с партизанами на дорогах, идущих на юг от Пармы и Реджио, а такое распыление резервов не позволило сосредоточить их силы в месте прорыва линии фронта, где надо было энергично обороняться. Более того, оставшуюся часть этой дивизии преждевременно бросили в бой, как ни странно, против прорыва противника на участке левофлангового полка 51-го горного корпуса. Хотя какое-то время эта дивизия и сдерживала фронтальную атаку, она не смогла помешать противнику развернуть свои силы на теперь уже оголенном фланге 14-го танкового корпуса и направить их против 94-й пехотной дивизии. Когда армия осознала, что наступил критический момент, у нее уже не осталось никаких резервов. Задействованные к тому времени части 90-й гренадерской моторизованной дивизии двигались теперь на восток к своим основным позициям. Из-за такого направления маневра любая контратака оказалась бы бесполезна, и в любом случае такого рода маневр требует много времени. Не мог и я со своим единственным резервным батальоном из Болоньи остановить этот прорыв, поскольку, когда я прибыл на место, после ухода 90-й гренадерской моторизованной дивизии правый фланг уже рухнул. Теперь у противника была полная свобода передвижения.

Направление для своей атаки союзники выбрали мудро и с перспективой на развитие. После того как их силы миновали деревню Толе, они вышли на местность, которая всегда вызывала у меня беспокойство, я уже описывал эти места с пологими необрабатываемыми склонами, вытянутыми в сторону По, где сразу же можно было задействовать бронетехнику. Мобильные противотанковые средства обороны, которые я держал наготове в глубине фронта, не вступили в бой, и уже начали выходить из строя коммуникации.

Поражение приняло необратимый характер. Мне удалось еще раз организовать нечто вроде оперативного фронта на северных склонах Апеннин, но он уже не носил характер опорного.

Обнаружив самый слабый участок германской оборонительной системы, противник собрал свои войска, чтобы воспользоваться этим. 1-я американская бронетанковая дивизия преодолела нашу мобильную противотанковую оборону на северных склонах Апеннин. Великолепные 10-я альпийская и 88-я пехотная дивизии США двинулись вперед к Виа Эмилия, соединяющей Болонью с Моденой. Когда немецкая 94-я пехотная дивизия была разбита, вся оборонительная система вокруг Болоньи распалась сама по себе. Вместе с 94-й вынуждена была отступить и плохо подготовленная 8-я горная дивизия. С другой стороны осуществлялся плановый вывод из Болоньи 65-й пехотной дивизии и соседней 305-й, вновь оказавшейся под моим командованием. Партизаны вели себя в Болонье спокойно, возможно в награду за нашу мирную эвакуацию из города. Проводимая нами в те месяцы политика умиротворения принесла свои плоды. Но я все-таки настоял, чтобы все отступающие войска обходили город стороной.

Так как следовало предполагать, что врагу известно местонахождение моего передового командного пункта, мы перебрались 13 апреля на заранее подготовленный пункт у Риоло, расположенный восточнее Кастельфранко и ближе к Виа Эмилия. Тем временем превосходство противника в воздухе становилось настолько подавляющим, что никто не отваживался появляться на дорогах в дневное время. Мой верный ординарец Фейрштак без конца попадал под бомбежки, пытаясь на своей телеге раздобыть провизию для штаба. Его тяжело ранило, и ему пришлось ампутировать ногу. Я сразу же навестил его в полевом госпитале и долго сидел у его кровати, держа его за руку. У нас обоих были одни и те же мысли: после семи лет совместной службы пришло время расставаться. Ни он, ни я не знали, куда его отправят. Я боялся, что нам не суждено больше встретиться. Он понимал, что лишается моей помощи, так же как я лишался его. Такие моменты в солдатской жизни – самые печальные из всех воспоминаний. Ныне он живет жизнью крестьянина где-то в Восточной зоне, но долго ли протянет?

К 20 апреля противник уже знал, где расположен мой новый командный пункт. Я был в доме один, когда началась воздушная атака. Несколько бомб взорвались совсем близко, загорелось соседнее здание, скот бросился врассыпную, а мое белье, висевшее на веревке, забросило взрывом на деревья.