Георгий Кублицкий - По материкам и океанам

За одним происшествием - другое. Резкий толчок свалил людей с ног. Вещи в каютах полетели на пол. Послышался сильный треск - едва ли не самый зловещий из всех звуков, рождающихся на корабле.

"Проломились о льдину" - эта мысль мелькнула у каждого. Прошло несколько страшных минут, прежде чем вахтенные донесли, что льдина ударила по толстым доскам, набитым там, где якорь висит за бортом. Острый ее край сорвал под водой медные листы, но не проломил борта.

Уже совсем незадолго до Нового года корабли разошлись в тумане. "Мирный" немного отстал от "Востока". Он был где-то недалеко, и каждые полчаса глухой пушечный выстрел давал знать об этом. Но вот после одного из таких выстрелов оттуда, где должен был находиться "Мирный", вдруг послышались грохот, треск, и затем все стихло.

Неужели пушечный выстрел разрушил какую-либо ледяную громаду, уже подточенную солнцем и водой? А что, если шлюп находился близко от айсберга и обломки ледяной горы задели его?

Выстрелы "Мирного" прекратились. Вахтенные слышали лишь, как тонко свистел ветер в снастях. Беллинсгаузен велел поднять все паруса. Можно представить себе радость моряков, когда через некоторое время они увидели "Мирный". Обломки айсберга не задели его.

Вот и Новый год. Только что в пятый раз пересечен Полярный круг. Праздничные флаги трепещут на мачтах. Шумят и веселятся матросы, получившие изрядную порцию кофе с ромом вместо сливок. Хлопают двери кают, и офицеры в парадных слежавшихся мундирах, сверкая золотом эполет, торжественно идут в кают-компанию. Все в сборе. Поднимается Беллинсгаузен:

- Уже второй раз встречаем мы Новый год в большой опасности. Будем же надеяться, что счастье в новом году станет сопутствовать нам более, чем в старом!

Встает профессор Симонов:

- Позвольте пожелать, чтобы, презрев все опасности, пройдя в места непроходимые и с успехом окончив возложенное на нас дело, возвратились мы в свое отечество, распространив круг человеческих знаний многими открытиями!

Тост следует за тостом. Раскраснелись лица. Кое-кто тайком расстегнул крючки мундира. Вспоминают морские походы, друзей и близких, пошли в ход занятные истории, великое множество которых хранит память каждого моряка.

Так сидят они тесным кругом, молодые, полные сил, полные надежд.

Разные будут у них дороги, и имена не всех их сохранит для потомков история.

Высоко взойдет звезда Лазарева. Вся Россия услышит о нем, сначала как о герое полярных морей, потом как о герое Наваринского боя, наконец как о выдающемся адмирале, преобразователе Черноморского флота, ставшего лучшим парусным флотом мира. Из школы Лазарева выйдут такие адмиралы, как Корнилов и Нахимов. Историки будут говорить о "Лазаревском периоде" - периоде блистательных морских успехов России.

Мундир адмирала наденет и Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен. Отличившись в морских сражениях, он станет военным губернатором Кронштадта и многое сделает для его укрепления. Благодарные потомки воздвигнут ему памятник в этом городе-крепости.

Слава ждет астронома экспедиции Ивана Михайловича Симонова. За работы по земному магнетизму Академия наук и многие ученые общества мира изберут его своим членом.

Почести, отличия ждут многих из тех, кто пирует в кают-компании плывущего среди льдов шлюпа. Но одному из этой дружной семьи готовится иная участь.

Тот, кого товарищи называют "рыцарем честности", хмурыми сумерками в декабре 1825 года твердой поступью, со спокойным лицом пройдет под конвоем со скрученными за спиной руками по Невскому проспекту. Его станут судить вместе с другими декабристами. Беспощаден будет приговор: "...бывшему морскому офицеру Торсону положить голову на плаху, а потом сослать вечно в каторжную работу".

А пока новогодняя пирушка продолжается, и бледные отблески льдин плывут по стенам кают-компании...

День 10 января 1821 года начался так, как начинались многие другие дни. Птицы кружили в воздухе. Легкий туман таял над водой. Темные спины китов мелькали в зеленых волнах.

Но среди птиц появились вдруг старые знакомые - морские ласточки. В воде показался какой-то зверь, напоминающий тюленя. Цвет воды стал меняться.

Что же все это значило? Беспокойное ожидание больших и важных событий овладело всеми.

В три часа дня во льдах появилось неопределенное серое пятно. Беллинсгаузен взял подзорную трубу.

- Берег, - сказал он странным, чужим голосом.

Как хотелось всем находившимся в эти минуты на шканцах верить, что впереди действительно берег! Но вдруг это огромный айсберг? Вдруг пятно расплывется, рассеется, растает?